понедельник, 26 июля 2010 г.

Тудой


Перетер с беломорскими парнями. Судя по их словам, Беломорску пи… (тут нарочно пропускаю). Мой поезд опаздывает почти на час, и у меня находится время выслушать развернутый рассказ о беломорской жизни. Город загибается. Это видно невооруженным глазом, это слышно обоими ушами. Власти взяли пример с богов, и забыли про всех жителей этого населенного пункта, кроме сотрудников железной дороги, по которой (уже дважды за полчаса) прошли вагоны с уральской нефтью. В Беломорске же заводы закрыты, а порт сгнил.

Парни прощаются, а я достаю блокнот. Вдруг, с противоположной стороны путей слышу: «Братуха, ты лучший! Приезжай почаще!» Вот, думаю, как оно бывает — порт сгнил, а юмор остался.

Ночью, лежа на верхней полке, развлекаю себя прослушиванием объявлений о прибывающих и отходящих поездах. Грамотность феноменальная! Например, в Бологое слышу: «Внимание! На Петербург проследует скоростной поезд! Отойдите от края платформы!». Лежу и пытаюсь вспомнить, на карте какой из известных мне стран, есть город Петербург. Называли бы его уж сразу питер. Чего уж там. Еще одно объявление: «Скорый поезд шестьсот шестьдесят два Москва — Санкт Петербург пребывает на четвертый путь. Стоянка поезда одну минуту». Сначала мне даже показалось, что она хотела сказать, мол, одну минуту, сейчас я уточню. Но нет. Повторила это объявление пять раз. Без изменений.

Еще один феномен. Стоянка моего поезда в Бологое пятнадцать минут. На протяжении всего этого времени, с интервалом в десять секунд, звучит объявление о прибывающем Сапсане. Такое ощущение, что никто не знает точное время прибытия этого скоростного монстра! А ведь еще только вчера казалось бы! С другой стороны, можно предположить, что это свидетельство повышенных мер безопасности. Мол, самому тормозному гражданину требуется не менее пятнадцати минут, чтобы отойти от края платформы.

Со мной в купе кроме меня, едет еще полтора человека. Маленький Ярик везет на юг свою маму. Ярику что-то около четырех месяцев, и он постоянно орет, не испытывая при этом никаких заметных глазу неудобств. Делает он это из самого настоящего научного любопытства, пытаясь эмпирически определить время, необходимое для обучения своей мамаши навыкам смены подгузника, своевременного кормления и переворачивания младенцев со спины (на которой Ярик, как мне стало ясно сразу же, лежать не любит) на живот. Мамаша же, что называется, тугая. Единственное, что она научилась делать, так это шипеть на сына, который, впрочем, при этом действительно затихает. Ненадолго.

Познакомившись с голосовым диапазоном этого существа, Хосе Карерас засыпал бы восторженными СМС-ками Пласидо Доминго заодно с Лучано Паваротти. Ученые утверждают, что человеческий инстинкт подражания в разы превосходит даже инстинкт попугая. Новорожденный Ярик имитирует рык самца гориллы, которому отказали в женской ласке, стрекот сверчка, крик петуха и писк мыши-полевки, придавленной тракторным колесом. Причем, все это одновременно. Говорят, что у него режутся зубки. Ну, не знаю. Зубки в том или ином смысле режутся у многих, а талантливых людей еще поискать! Но вот душераздирающий крик Ярика переходит в ультразвуковую зону, и я могу еще немного поспать. Скоро Москва, а я, между тем, все. 

пятница, 23 июля 2010 г.

Прощание


Уезжать, как сказал однажды Константин Степанович Мельников, всегда грустно. Особенно, когда друзья под заботливым взором Румера остаются именно там, откуда отходит ваш трехпалубный катамаран «Сапфир», маршрутом Соловки — Беломорск. Но если бы вы видели, как неистово махали мне вслед своими изящными ручками Лида с Катей, вы бы прослезились как Бутузова Лена, когда на уроке географии я уронил свой стул на ее прелестную ножку, после чего она не разговаривала со мной до самого замужества. Но я отвлекся.


Если не заглядывать в Википедию, то о масштабах Беломорска что-либо определенное сказать затруднительно. Шикарный, по местным меркам, катамаран «Сапфир», оснащенный баром с водкой и горячими закусками, причаливает к старой бетонной пристани, достигшей стадии полураспада. Берег загроможден ветхими внушительными постройками времен советской индустриализации, гнилыми заборами обернутыми килотоннами колючей проволоки, и всевозможным мусором. Несмотря на то, что пассажирские суда курсируют между Архипелагом и Материком с завидной регулярностью, общественный транспорт здесь не предусмотрен, хотя причал находится в пяти километрах от города.

Группа «Лукоморье» загружается в свой Заказной автобус, в котором (половина кресел свободна) для меня не находится места. Оно и понятно, — безмятежное выражение лица делает невообразимой мою причастность к Групповому Культу. Короче, приходится проситься в кузов грузового Фольксвагена, на котором абориген приехал встречать сына. Еду сидя на полу. Со мной в кузове семья с двумя детьми. Старшей девочке я, очевидно, нравлюсь. Ну что же, жизнь, кажется, налаживается. Пятнадцать минут массажа ягодиц, сто рублей за услугу, и я на вокзале.


Вокзал похож на продовольственный магазин, в глазах местных парней читается упреждающая агрессия, а из мобильников их подружек льется резкий и сексуальный голос Лены Мейер. Захотелось пожелать им всем удачи на Евровидении. Между тем, до поезда остается еще час, а северная ночь уже накрыла меня своим прозрачным одеялом, под которое не преминули слететься все местные женщины комаров. В таких условиях мусолить перо становится затруднительно, а стало быть, я все. На улице прохладно, — значит поезд Мурманск — Адлер, который должен будет доставить меня в пределы МКАД, не будет раскален до температуры плавления олова, как того требует устав РЖД. А стало быть, спокойной ночи.

четверг, 22 июля 2010 г.

Соловки


На Соловках я в четвертый раз, и впервые я пишу, практически не прибегая к графическому методу систематизации получаемых мной данных. Ощущение, надо признаться, новое.

Я не буду рассказывать о монастыре и бывшем лагере, ибо этой информации довольно в интернете. Мне, как завсегдатаю архипелага, интересно другое. Жилье за три года подорожало на треть, «Печак» все так же делит одну гавань с «Александром Шабалиным», а «Беркут» продолжает истлевать рядом с Тамариным Причалом, насыщая каменистую соловецкую почву старой доброй окисью железа. Из барака, куда нас с Леней Годером много лет назад занесло желание познакомиться со спящими девушками, сделали музей (на фото внизу). С колокольни наконец-то сняли леса, оголив все ее стилистические противоречия. Угадывающая имена девочка выросла, и уехала в Архангельск, а дядя Виталик — алкоголик басенник — кажется, помер.


Банное озеро (ныне Гагарье) на месте, и все так же прекрасно выглядит. Его дно по-прежнему устлано мягким, приемлющим любую материю, илом, вода холодна как глубокий космос, а вид старинных построек заставляет замирать в странных позах, и рисовать, рисовать, рисовать…

В который раз убеждаюсь, что на Соловках мало чего есть, но уж что имеется, — первой пробы! Взять хотя бы комаров! Такие твари водились, по-моему, лишь в болоте «Коровье Вязло», где, если верить Лавру Федотовичу, выживали только благодаря самоедству. Еще здесь все так же в моде различные ягодные настойки, которые приводят к тому, что вы в итоге раздеваетесь до трусов, и весело скачете через весь поселок купаться в Святом Озере, общаясь исключительно стихами в стиле Шекспира перевода Маршака.

На Соловках я чувствую себя как дома, а это значит, что новых ощущений не так уж и много. Тем более, что из пяти дней, отведенных на отдых, в дороге мне придется провести два, так что рассказ про архипелаг подходит к концу, а рассказ про путешествие в самом разгаре. Сегодня последний день моего пребывания здесь, и я, похоже, все.

среда, 21 июля 2010 г.

День первый.


Сегодня мы чинили взятый на прокат УАЗик. Условия для ремонта были прекрасны, как в боксе команды «Мегафон Ралли Тим» в преддверии чемпионата России. Тенистая роща, твердый грунт и профессионализм механика (меня), наилучшим образом способствовали решению вернуться домой. Поломок же было две. Первая произошла по моей вине — уступая дорогу встречной газели, я съехал в кювет, а потом, включив полный привод и открыв газ, совершил маневр, закончившийся частичным разрушением крышки заднего правого габаритного фонаря. В итоге, СуперСашка (Никульшин) склеил фонарь своим СуперКлеем, и поставил его на место вверх ногами, чтобы в пункте проката не заметили трещин. Теперь на Соловках есть один УАЗ, правый поворотник которого красный, а стоп-сигнал оранжевый. Второй поломкой оказался плохой контакт на клемме аккумуляторной батареи. Молниеносная диагностика, традиционное лечение, и мы снова на коне!

Машины, скутеры и велосипеды в аренду сдает девушка по названию Маша. У нее есть три УАЗика, огромный вездеход, муж и двое детей. Договор аренды автомобиля, по ее словам, составляла она сама. Примечательны третий и двенадцатый пункты этого договора. Цитирую. «3 — Водитель (Арендатор) обязан находиться в трезвом состоянии». «12 — Если Водитель остановлен единственным на Соловецком острове инспектором ДПС Юрием Петровичем Мироновым, согласно ПДД, Водитель обязан прекратить движение, быть приветливым, БЕЗ ПРЕРЕКАНИЙ выполнить его требования (обычно Юрий Петрович просит показать документы на а\м и доверенность). ВЗЯТОК НЕ ПРЕДЛАГАТЬ!» Так-то. Интересно, о чем просит Юрий Петрович, когда его просьбу нельзя отнести к обычным? Правда, мы с ним так и не встретились.

Дороги на Соловках похожи на черт знает что. Как говорится, главное, репетировали — все получалось! Единственная тропа, приспособленная для эффективного движения на автомобиле, — это старая железнодорожная насыпь. Одна беда — деревянные мосты через все три ручья разрушены. Зато довольные велосипедисты мотаются взад-вперед, обильно потея и чертыхаясь как  зеки.


Соловецкий архипелаг обслуживает туристов исключительно группами. Отдельно шатающийся по острову «пассажир» интересует местную сферу обслуживания ровно настолько, насколько любопытен для водителя кот, случайно забредший в салон рейсового автобуса. Этому коту будет довольно непросто оплатить свой жалкий проезд, или сойти там, где ему захочется. Скорее, он сможет рассчитывать лишь на метание собственного тела в приоткрытую дверь, в лучшем случае, где-нибудь в районе метро Измайлово.

Заходим в кафе. Навстречу нам — приветливая женщина: «Вы у нас кто?» Теряюсь как ребенок. Артем, говорю. А вы кто — у вас? Выясняется, что передо мной официант, а мы, несмотря на то, что нас пятеро, вовсе никакая не группа! Постойте, ну как же? Вы считаете, что нас один? Нет, отвечает она, вас много, но столик ваш будет у туалета.

Группа «Сенеж», группа «Радонеж», группа «Лукоморье» — хозяева жизни. Единственное, что заставляет усомниться в правильности принятого ими решения объединиться в официальные группы, так это ненависть, которую они, по всей видимости, друг к другу испытывают. Борьба за столики в кафе, или за место на отбывающем судне, являются для них настоящим фетишем, а не просто способом достичь нехитрой, в общем-то,  цели. Мы же блаженствуем, обсыхая после купания в оз. Банном, которое почему-то носит теперь название Гагарьего (Юрьего Алексеерого Гагарьего).

А теперь небольшой анонс. Сегодня мы с Никульшиным снова будем т.н. «мужиками», а Румер будет им вдвойне, познакомившись с актрисой из Свердловска, и ее мужем. В итоге, мы ляжем спать, прободрствовав чуть больше суток, и увидим по-своему чудесные сны. Будьте спокойны, уверенны в себе и производительны как Соловецкая Холмогорка, а я, тем временем, все.

вторник, 20 июля 2010 г.

Море


Говорят, что на Соловках в двадцатых годах политзаключенными была выведена новая порода коров — «соловецкая холмогорка». С нее получали до тридцати литров молока, свыше двух ящиков мыла и четыре обрезные доски.

На пирсе в Кеми, откуда нужно идти до архипелага по морю, нас встречает член команды корабля: «У вас билеты есть?» — «Нет» — «Так (в голосе сталь), тогда вы делаете вот что…» Босх мой, думаю, неужели нас все-таки пошлют! Мол, идите вы на… правда, у нас здесь это далеко, так что вы такси возьмите. Нет, оказывается нужно просто встать в конец очереди. Безбилетный проезд стоит пятьсот пятьдесят рублей, и подразумевает путешествие на верхней палубе. Где дует.

Судно «Василий Полетов» движется по поверхности Белого Моря со скоростью шестнадцать километров в час. Эта скорость чуть меньше скорости распространения брюшного тифа, и ненамного превышает скорость реакции окисления железа. Так что до Соловецких островов идти приходится около трех часов. На судне в специальном окошечке можно приобрести кофе и пончик, которые я, в итоге, отнес к разряду слабительных препаратов.

Три часа пролетают как сто восемьдесят минут, корабль подходит к Тамариному Причалу, повар и буфетчик снова оборачиваются матросами, и профессионально швартуют нашу лохань. Еще пара десятков шагов по железной палубе, и я в четвертый раз на Соловках! Привет.

Поезд


Уезжать всегда грустно, особенно если вас наконец-то полюбила дочь вождя племени, а отсутствие лекарства от тифа гонит вас на последний в этом месяце пакетбот, отходящий во Владивосток с заходом в Кейптаун. Еще тяжелее покидать малознакомых московских пенатов, когда за спиной у вас двадцатикилограммовый рюкзак набитый пивом пополам с носками, а жара такая, что прикуривать можно от спички, потухшей еще на прошлой неделе.

Современные российские поезда — это изощренное орудие пыток, за которое в средние века любой мало-мальски уважающий себя маркграф отдал бы не задумываясь правую руку своего фельдъегеря. Почему, говорю, кондиционер не работает? Почему, парирует проводница, не работает? Работает! Где, говорю? Здесь! Простите, отвечаю, но покажите мне, откуда воздух холодный дует! Вот отсюда (!), говорит. А мне вот почему-то кажется, не теряюсь я, что в эти дырочки прохладный воздух наоборот засасывается! Вы, говорю, руку-то сюда приложите. Ну? А что вы, говорит, хотите?! Поезд за день так нагрелся! На улице плююсь тридцать три! Вот скорость сейчас наберем, потом ночь наступит... Да, думаю, спорить трудно, — как осень придет, заморозки начнутся, — сам же к ней приползу жалкие нановатты тепла выклянчивать.

РЖД! Дай Босх ему здоровья! Конечно, я понимаю, что люди по своей природе слабы, и не могут притаранить пуд сала с Карпат, или мешок форели из Карелии на своем собственном горбу в ларек на Малой Филевской, но зачем же так откровенно на этой слабости паразитировать! Ведь известно со дня инаугурации В.В. Путина, что хороший паразит — незаметный паразит! Тихо, мирно, запустили бы нас в затопленный густой и томной лориэнтской прохладой вагон. Приласкали бы тихими песнями, опоили бы густым прохладным элем, уложили бы спать… И уже только тогда растопили бы титан, что твою адскую печь, и одним лихим отточенным годами жестоких тренировок движением переключили бы тумблер климатической установки с «ON» на «Oh my god!». Переключили, — и сидите, получайте удовольствие! Так нет же — портят себе жизнь, как только я захожу в вагон.

Вообще, мне кажется, что производители современных пассажирский поездов (ТВЗ) до сих пор хранят старые добрые традиции транспортировки граждан в концентрационные лагеря. Эта традиция подразумевает выживание лишь самых стойких организмов, таких как Никульшин, Румер, кусачие мухи и хламидии. Мне же, тем временем, похоже, приходит конец. Я не могу спать, думать и находить повод для какой-нибудь, самой завалящей, радости. Если так пойдет дальше, то я окажусь неспособен сделать сёпуку даже по упрощенной схеме, предусмотренной кодексом самураев, не признающих физическое насилие.

Так или иначе, надеюсь лишь на частичную денатурацию белка, и прощаюсь с вами до завтра. На всякий случай сообщаю, что наша компания состоит из меня, Никульшина, Лиды, Кати и Румера по кличке Метр — бельгийского шпиона. Мы едем на Соловки, а я все.

пятница, 16 июля 2010 г.

Кудой?


Уже много тысячелетий люди интересуются (один даже писал на радио), что такое надежда, каковы ее плюсы и, раз уж так все пошло, — минусы. Долгое время я и сам, признаться, находился в полном неведении, относительно данного феномена. Но постепенно мозаика начала складываться в ясную картину Валентина Серова «Купание Лошади», и теперь я, можно сказать, прозрел. Надежда, — это когда людям ясно дают понять, что постов в моем блоге больше не намечается, а они (люди) продолжают ежедневно добавлять меня в «друзья», ожидая, видимо, появления моего аватара в своей френдленте. С минусами и плюсами я пока разобрался не до конца. Все время их путаю, — как дебет и кредит.

В общем, получив очередное сообщение о добавлении меня в т.н. друзья, я посчитал, что будет неразумно проигнорировать предоставленную мне возможность оправдать чьи-то ожидания, тем более что я так редко это делаю.

Итак, Ханур снова приехал. Молодой, а стало быть, красивый. Приехал он (точнее едет) на Ленинградский Вокзал, где, говорят, он встретится с друзьями у памятника Юрию Алексеевичу Ленину,  как его называет Никульшин, после чего отбудет. Кудой? Сейчас сказать сложно. Мне было бы интереснее узнать это от вас, дорогие блогеры. Ответьте на вопрос «Кудой?» нашей викторины, и получите в подарок правильный ответ на этот вопрос.

Не знаю, как часто я смогу выходить на связь, т.к. не осведомлен о наличие в пункте назначения доступа в Паутину, но обещаю как минимум отчет по приезде. Впереди вас ждут время от времени появляющиеся главы повести «Правда, вымысел и сухофрукты», работой над которой я иногда разбавляю густой нажористый бульон архитектурной деятельности, а меня — обжигающий виски, холодный равнодушный взгляд любимой девушки, остроумные друзья и верхняя полка в душном купейном вагоне. Ждите новостей, а я пока все.