Страна Учёных Советов или Империя наносит ответный удар.

Все мы живём в удивительное время, причём, уже очень давно. Многие поколения наших предков находили современную им Россию либо в точке революционного перелома, либо в процессе переходного периода, либо в состоянии глубокого застоя. Теперь все три этих положения с присущей нашему обществу иронией принято считать составляющими процесса «поднятия России с колен». Правда, мне вот тут подсказывают, чтобы я не отвлекался и сразу переходил к делу. Что же, я не отвлекаюсь и сразу перехожу к делу!

Сотрудники Дрезненской ткацко-прядильной фабрики уже более ста лет утверждают, что всё связано, и кто я такой, чтобы спорить. Словом, в нашем Мире действительно всё связано, и происходящее на Олимпе неизбежно влияет на жизнь обитателей Восточно-Европейской равнины, коими являются и прихожане Московского Архитектурного института – Государственной Академии в скобках.

Этот московский ВУЗ славен тем, что ежегодно вручает дипломы архитекторов талантливым музыкантам, режиссёрам и прочим деятелям культуры включая и самих архитекторов, а ещё там есть фонтан. Много лет это чудо гидротехнической мысли является как-бы символом архитектурного образования в России – должно, по идее, струиться и сверкать, но тупо не работает. Впрочем, дело тут, конечно, не в фонтане.

Ни для кого не секрет, что с Кремлёвского Олимпа уже который год нисходящие потоки ветра доносят лишь бодрую музыку, громкие слова и сладкий умиротворяющий запах разложения. Видимо, именно этот запах так повлиял на умы и настроения жителей Равнины, что теперь всё в них разумное доброе и, к слову сказать, вечное празднует труса лишь только встретит тупую серость, наглую посредственность или нечеловеческое, даже какое-то инопланетное, лицемерие.

Сегодня в МАрхИ многие в прошлом честные и порядочные люди неожиданно для самих себя обнаруживают склонность ко лжи и перестают смотреть в глаза. Впрочем, ничего удивительного в этом нет: круговая порука – штука серьёзная. В нашей стране она гораздо сильнее, чем угроза чести и достоинству, а в отдельных случаях оказывается намного серьёзнее уголовного кодекса.

Впрочем, желание отвести взгляд, как правило, выявляет в толпе приспособленцев человека совестливого, человека, которому за его бесчестные действия стыдно. И если оценивать происходящее исходя из этого, то выходит, что не так всё и плохо, ведь в МАрхИ хороших людей много. Их теперь легко узнать по тому, какое внимание в разговоре с вами они уделяют разглядыванию пола. В связи с этим я очень рад, что и сейчас могу отнести к разряду хороших людей и господина Некрасова, и господина Бгашева. Правда, теперь мне будет трудно считать их людьми порядочными, впрочем, не только их и не только мне. А происходит вот что.

В МАрхИ столкнулись две силы. Точнее, одна сила, и одно ещё непонятно что. Это самое «непонятно что» можно было бы назвать разумом, но разум должен бы побеждать, а здесь ситуация обратная.

Несколько лет назад Оскар Мамлеев, будучи избранным на должность заведующего кафедрой Промышленной Архитектуры, решил, что не так уж плохо, если хорошими архитекторами в России будут становиться не вопреки полученному в МАрхИ образованию, а благодаря ему. Для этого он пригласил на работу практикующих специалистов по сути являющихся заказчиками того продукта, который производит Архитектурная Академия. Он позвал на работу руководителей известных архитектурных бюро Москвы, дав каждому большую свободу в плане методики преподавания и постановки учебных задач. Он сформировал новый здравомыслящий ГАК пригласив для участия в нём также архитекторов из Германии и Норвегии. Он добился увеличения числа учебных групп на кафедре в связи с нахлынувшим вдруг потоком студентов. Он создал условия, при которых учиться и преподавать на ПРОМе стало не только интересно, но и в известной степени престижно.

Конечно, здесь не обошлось без помощи нового ректора МАрхИ Дмитрия Олеговича Швидковского, который, как это видится лично мне, вполне разделяет взгляды Мамлеева на проблемы архитектурного образования. Словом, всё шло как нельзя лучше, но тут в тёмных таинственных недрах МАрхИ щёлкнуло какое-то специально предусмотренное на такой вот случай реле, и ситуация резко изменилась.

Чаша чьего именно терпения переполнилась сказать сложно. Скорее всего, тут было всё сразу: и явная растущая в ущерб другим популярность ПРОМа, и нелюбимая многими прямота самого Мамлеева, и затянувшееся следствие по финансовым делам МАрхИ, и усталость Ильи Георгиевича Лежавы от допросов, и снятие бывшего ректора Александра Петровича Кудрявцева с поста Президента МАрхИ по требованию Министерства в связи с теми же финансовыми делами. Да и внутри Кафедры Промышленной Архитектуры к этому моменту не было уже прежнего единения и согласия, что и послужило катализатором всех дальнейших процессов. Словом, с этого всё началось, и я постараюсь объяснить почему.

У меня есть друг, который в молодости украл машину и сел за это в тюрьму. Хватил он, что называется, по-полной: сибирский лесоповал стал для него домом на много лет. Но прошли годы, он «откинулся», вырос, поумнел, получил высшее образование, стал уважаемым человеком и моим другом, наконец. Сейчас ему за пятьдесят и он вспоминает время своего тюремного заключения, как лучшие годы жизни. Нет, он не забыл, что такое тюрьма, просто это было время, когда он был молод и полон светлых надежд. Но, как вы понимаете, одно дело – вспоминать молодость, а совсем другое – пытаться её вернуть, снова украв машину в пятьдесят. Знаю, аналогия грубовата, но суть, наверное, ясна.

В общем, так называемые старожилы Кафедры вдруг обнаружив своё бессилие перед лицом уже было наступившего будущего, остро захотели вернуться на сорок лет назад и не нашли для этого лучшего способа, чем выдвинуть на должность заведующего Кафедрой Александра Алексеевича Хрусталёва, таким образом ещё и давая ему возможность хоть как-то себя проявить. Эта группировка, лидером которой является вовсе не Хрусталёв, считает, что Мамлеев своими действиями лишает их самого ценного, что у них есть: четырёх букв – ПРОМ! Ведь Оскар Раульевич не вмешивается в дела мастерских и не следит, чтобы все студенты проектировали исключительно промышленные объекты, опираясь на безнадёжно устаревшую и даже несуществующую ныне их типологию.

К примеру, Всеволод Олегович Кулиш на «не только значимом, но и этапном» заседании Кафедры заявил, что Мамлеев развалил ПРОМ, и что продолжение его политики ведёт к полному уничтожению промышленной специфики в архитектуре в рекордный трёхлетний срок! Чтобы утвердить значимость промышленной архитектуры он привёл в пример Роджерса и Фостера, перенёсших промышленную тематику даже в общественную сферу! Евгений Асс на это успел заметить, что ни Роджерс, ни Фостер, кажется, ПРОМ не оканчивали, однако именно их проекты многие студенты безуспешно перерисовывают до сих пор.

Словом, трёхчасовой диспут был странен и совершенно бесплоден. Машина времени – Хрусталёв рассказал о своей программе, которая включает возврат к тотальному контролю над действиями всех руководителей групп, исключение из курсового проектирования объектов, не подпадающих под категорию промышленных и изгнание с Кафедры архитекторов-непромовцев. Новый ГАК тоже обещает быть ретроспективным. Никаких Плоткиных, Ассов, Айхнеров, Ярмунд, Тютчевых, Чельцовых, Григорянов, Лызловых, Черниховых и т.п. там, разумеется, не будет. Там будут великолепные специалисты, строившие когда-то промышленные гиганты страны Советов и ещё помнящие вкус хлеба за восемнадцать копеек! О студентах и непосредственно образовании, конечно, ни слова, ибо речь шла, скорее, о каких-то личных обидах, нежели о профессиональных проблемах.

С другой стороны, чего ещё можно ожидать от людей, когда сам Премьер-министр в сопровождении Президента жнёт кукурузу, опираясь на всенародную поддержку и понимание. Маховик времени начал раскручиваться в обратную сторону и господин Хрусталёв здесь, в общем-то, не при чём. Мне даже его немного жаль, ведь чтобы пройти Учёный Совет ему – неплохому, в принципе, человеку – пришлось перейти на тёмную сторону Силы и сблизиться с Первым Проректором МАрхИ господином Шубенковым – ставленником упомянутого мной в связи с финансовыми проблемами МАрхИ А.П. Кудрявцева. И если конфликт внутри Кафедры можно считать делом вполне демократическим, то ситуация с обращением честных и порядочных людей за помощью к местному Дарту Вейдеру, видится мне ужасающей. И пускай ПРОМ не утвердил кандидатуру Хрусталёва, Учёный Совет сумел доказать неправоту Кафедры, и «Империя», в итоге, нанесла-таки ответный удар.

Голосование было, разумеется, тайным, но. Практически единогласно было принято решение о снятии Мамлеева с должности заведующего Кафедрой ПРОМ. Такого поворота событий не ожидал даже ректор, и теперь, видимо, ему следует опасаться и за своё место, ведь все так называемые «друзья» опустив глаза и не поддержав Мамлеева доказали свою симпатию и верность кому-то другому, но не ему.

Конечно, «под Хрусталёвым» на ПРОМе работать станет невозможно. По крайней мере, я могу сказать это про себя. Было бы совсем неплохо, появись возможность создания новой прогрессивной кафедры в МАрхИ для продолжения намеченной Мамлеевым образовательной политики, но принимая во внимание грядущие перевыборы ректора и опять же Учёный Совет, шансов, мягко говоря, немного.

В любом случае, Оскар Мамлеев создал великолепный прецедент и своими действиями приобщил к Проблеме МАрхИ всё мыслящее архитектурное сообщество Москвы. Благодаря этому, я уверен, произошедшее не останется без положительных последствий. Что же до самого МАрхИ, то у него есть выбор: стать в полной мере европейским ВУЗом позволив талантливым энергичным людям почти бесплатно (зарплата 3000 рублей в месяц) заниматься своим преподавательским делом или же продолжать спокойно догнивать в руках уставших от реальности обиженных стариков, мечтающих вернуть то время, когда они были молоды, сильны и полны светлых планов на будущее.

Так или иначе, я уверен, что на МАрхИ свет не сошёлся клином, и если нам не дадут работать в этом ВУЗе, то придётся найти новую площадку для осуществления задуманного. И если в моём распоряжении не будет больше одиозного фонтана и известных четырёх букв, то я, по крайней мере, буду всегда иметь возможность открыто смотреть в глаза собеседникам, зная, что мне нечего стыдиться. И пусть никого (особенно студентов) не смущает наша кажущаяся пассивность. Всё это оттого, что Джедаи никогда и никому не мстят, предпочитая просто заниматься Своим Делом.

А ещё помните, что всем думающим и сомневающимся людям всегда сложно оперативно объединиться под теми или иными знамёнами в силу всё той же способности сомневаться и думать. Поэтому так часто к власти (и не только в России) приходят уверенные в своей правоте «серые штурмовики» которые ничего не представляют собой как личности и способны ощущать свою значимость лишь находясь среди таких же унылых посредственностей, как и они сами. Словом, надейтесь на лучшее, сомневайтесь, думайте и не забывайте чистить зубы два раза в день!

На этом я, пожалуй, всё, и да пребудет с нами Сила! Аминь.

6.11.2011г.

Артём Черников старший преподаватель МАрхИ, Кафедра ПРОМ.

айДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.

 

Не так давно умер Стив Джобс. Об этом, кажется, где-то даже писали. Конечно, вы скажете, что множество людей умирают каждый день, и что с того? Ведь ещё большая куча рождается! Так-то оно так, но здесь случай особый. Не знаю, сколько на самом деле добра вперемешку со злом успел сотворить Стив за свою недолгую жизнь, но, думаю, калитка Рая лишь тихонько скрипнула, когда он, подойдя к ней, нажал кнопку «разблокировать». Так или иначе, в моей памяти он останется гением, превратившим междометие «ай» в бренд и создавшим девайсы, которых у меня никогда не было.

Признаюсь, что всегда хотел иметь что-то от Эппл. Но каждый раз, подходя с должным пристрастием к выбору того или иного необходимого мне устройства, я отказывался от продукции этой компании. Не знаю, в чём здесь дело. Возможно, в дороговизне таких устройств, а возможно в том, что ни одно из них я не находил достаточно функциональным. С гораздо большей выгодой, думал я, можно приобрести букет ландышей – они тоже красивы и также плохо ловят сеть.

Но вот Харон благополучно переправил Стива через Стикс, а мой тридцать первый день рождения был уже не за горами, и я загадал желание. Пусть, подумал я, в честь великого человека айТюнз, хоть и в худшую сторону, но изменит мою жизнь! Ведь если и приглашать гостей на день рождения, то причина должна быть веская – айПэд как минимум!

В общем, недавно у меня был день рождения. Да, знаю, звучит так себе, но раз в год это случается с каждым, кто ещё жив – здесь нечего стыдиться. Короче, об этом я и хочу рассказать. На самом-то деле, всем понятно, что день рождения бывает лишь однажды. Если сомневаетесь, загляните в свой паспорт. Там должна быть указана точная дата.

Я не помню, как я родился. Говорят, что некоторые помнят, как появились на свет и сказали своё первое «ай». Я – нет. И вообще, если бы не малодостоверные свидетельства одного садиста Серёжи, я бы никогда не догадался, как оказался в этом Мире. Только представьте себе это. Человек сам не может узнать, как он оказался здесь! То есть можно, конечно, подсмотреть. Но если нам не покажут, то мы будем жить думая, думая… да, что угодно думая!

Можно представить себе, как с тихим мелодичным шипением, напоминающим звуки волшебной флейты, разорвалась ткань мироздания, и в сверкающих сполохах пространственно-временного разрыва появились вы. Вот так, в одно мгновение. Всё, теперь вы есть. Вы сидите в детском саду, занятые разглядыванием молочной пенки намотанной на палец, и думаете что-то вроде: «Какая неожиданная гадость!». Понятно, что у каждого первое воспоминание своё, но сейчас не это важно. Просто понимаете, что могло быть как угодно! Вариации с цыганкой, капустой и аистом, между прочим, тоже не так уж плохи. Но всё произошло иначе.

Помню, что когда садист Серёжа рассказал мне, как появляются дети, я подумал: «Вот тупость». Нет, конечно, может быть оно всё так и есть… где-то там, в библиотеке (я не знал, что такое «библиотека», – мне казалось, что это такая далёкая страна). Может быть, там, в библиотеке, дети и вылезают на свет из своих мам используя для этого явно малопригодные отверстия, но только не я. Я появился здесь как проекция сверхразумного существа в четырёхмерное пространство-время! Я несу в себе Свет Мироздания и Истину Сотворения! Я не мог вылезти из какого-то человека, будь это даже сам Ленин! О маме я вообще молчу! Это же мама! Из неё вообще не должно ничего вылезать! Уж тем более такое, как я!

В общем, слухам, которые впоследствии всё же подтвердились, я сначала не поверил. Я всегда был настроен довольно критично, особенно к садистам. И это не только потому, что Серёжа однажды накормил меня землёй, а потом ещё дважды травой. Просто, поверить в такое, действительно, было нелегко. Впрочем, каждый сам может с лёгкостью поставить себя на моё место. Ведь понятно, что легче эгоцентрично верить в божественное сотворение себя, чем в эту чепуху с акушерками, околоплодными водами и пуповиной.

Так вот, только улеглось волнение относительно нового знания о механизме появления на свет маленьких Артёмов Витальевичей, как меня постиг новый удар. Имя ему было – секс. Садист Серёжа так и сказал: «А ещё прежде твои родители трахались». И чтобы выглядеть убедительнее, вырвал из земли пучок травы.

Что такое секс, я на тот момент уже знал по картинкам одного очень познавательного журнала. Всё, что я увидел на его страницах, выглядело, конечно, чертовски привлекательно, но представить, что этим занимаются уважаемые мной люди, было не так-то просто! Я рассудил так: смотреть этот журнал мне нельзя (я это откуда-то знал), говорить об этом мне тоже нельзя (это почему-то было понятно), а значит, и заниматься этим нельзя! Стало быть, это также плохо, как надувать лягушек, вытирать руки о штаны или жечь костры! Но тут получалось, что взрослые занимаются этим самым сексом, а мне ни слова! Так может статься, они и лягушек надувают?! Потому что, как они жгут костры, я уже видел!

Короче, жизнь моя превратилась в кошмар. Привычные устои рушились, антагонистичные концепции моего сотворения не в силах делить тесноту моего же сознания вступили в ожесточённую борьбу. Крах моей психики, казалось, был неминуем. Что, наверное, в итоге и произошло бы, но тут мой друг Антон предложил поиграть в машинки. Какого чёрта, подумал я, перетрахайтесь хоть все, – в машинки-то мне никто играть не запретит! Таким образом, всё, разумеется, встало на свои места.

Следующий день рождения я отмечал с особым размахом. Мне исполнялось всего шесть, а я уже столько всего знал! Пробовал даже курить! Ужасное занятие. Значительно хуже секса! Однако радость от праздника была, всё же, омрачена новым знанием о природе людских взаимоотношений, приводящих к неавантажному появлению на свет виновников таких вот торжеств. И, наверное, с тех пор празднование дня рождения стало для меня лишь поводом съесть торт и получить причитающиеся мне подарки, как компенсацию за постигшее меня когда-то разочарование.

Теперь же я собирался отпраздновать тридцать первую осень своей жизни, и ожидал вполне заслуженный мной (за все перенесённые по вине садиста Серёжи страдания) айПэд, тем более что это казалось мне единственным разумным способом оправдать наплыв голодных гостей и заодно почтить память усопшего Джобса. Но не тут-то было! Вместо этого мне подарили журнал для малограмотных «По заветам Ленина» за 1933 год и небольшой деревянный пенис-открывалку – очевидно, новодел.

Короче, дорогой Стив, в отличие ото всех фанатов, ощутивших с твоим уходом, что у них в айФонах что-то безвозвратно сломалось, я на сожаления по этому поводу остался в известной степени скуп. Но ты должен простить меня, ведь теперь ты видишь, что моей вины в этом нет. Теперь ты знаешь, что я искренне хотел стать частью толпы твоих обожателей, но в день моего рождения судьбе всё же было угодно оставить меня за айБортом. Однако не волнуйся на мой счёт, ведь хотя небольшой (пусть и деревянный) пенис – невеликое утешение, но он тоже довольно красив и в нём также нет USB-порта. И потом, это подарок символичный. Теперь он лежит(!) на полке и напоминает мне, чем все мы сделаны и куда, в итоге, отправимся. Спасибо тебе ещё раз за всё и как говаривал Бродский: «…долой ходули», – после чего всегда добавлял: «до несвиданья в Раю, в Аду ли»…

Выборы (для тех, кто знаком с МАРХИ).

Некоторые утверждают, что всё новое – это хорошо забытое старое. Спорить с этим трудно, т.к. в любом парадоксальном утверждении есть какая-то дикая красота, а стало быть, и правда. И действительно, ничто не появляется просто так, из ничего. Это понятно. Но когда мы произносим эту пословицу имея в виду какое-то конкретное событие (например, следующие выборы генсека), мы должны проверить такое событие на хорошозабытость. И в случае, если т.н. «старое» забыто нами недостаточно хорошо, оно никак не может считаться чем-то новым. Оно останется чем-то старым, чему в лучшем случае место на пыльных полках Памяти, а в худшем – на каком-нибудь унылом острове Забвения.

Но происходят странные вещи и всё потому, что люди буквально сотканы из противоречий и парадоксов. Например, некоторые граждане (фамилии назову позже) утверждают, что любые перемены – это жуткое зло, и тут же обнаруживают в себе стремление всё изменить, дабы вернуть то время, когда никаких перемен ещё не предвиделось. Думаю, любой взрослый человек, – а все эти люди далеко не мальчики, – мог бы позволить себе больше последовательности и логичности в словах и действиях. Но к делу.

В декабре пройдут выборы на должность заведующего Кафедрой Промышленной Архитектуры, которую сегодня занимает Оскар Мамлеев. За десять лет работы он умудрился почти полностью развалить великолепную советскую систему обучения, притащил на работу какого-то Асса, какую-то Тютчеву, Воронцова, Бавыкина, Чельцова, Бернаскони, Мосина, Чернихова, Лызлова и многих других практикующих архитекторов и совсем молодых сопляков, которые (а с чего-бы им?) ничего не смыслят ни в образовании, ни в архитектуре! Вместо того, чтобы заниматься делом, они всё время куда-то спешат, критикуют работы студентов и педагогов, пишут какие-то свои программы, приглашают каких-то иностранных консультантов, всегда дискутируют и постоянно не соглашаются! То ли дело раньше!

Ведь были же золотые времена! Все студенты тихо сидели по своим аудиториям и чертили рейсфедерами самолётные ангары по утверждённой Кафедрой (и, видимо, партией) системе. Они раскрашивали красной гуашью вертикальные опоры, а их мудрые педагоги, остроумно перешучиваясь, закусывали в преподавательской комнате чесночной колбасой, в ожидании бесплатных путёвок на побережье. Нет, ну разве было плохо?

Разумеется, было неплохо. Короче говоря, у старожилов Кафедры во главе с А.А.Хрусталёвым нет совершенно никакого желания видеть Мамлеева своим руководителем ещё пять лет. И я их понимаю. На их месте, я этого не желал бы ещё сильнее. Но я не на их месте.

На самом деле я с трудно скрываемым ужасом представляю себе, во что превратится Кафедра ПРОМ под руководством Хрусталёва. Думаю, что впору будет начать выращивать и продавать кусты перекати-поле. Спрос на них в пустынных коридорах Кафедры в ближайшие годы будет только расти.

К счастью, речь сейчас идёт не о выборах президента Р.Ф., поэтому сделать ещё что-то можно. Например, можно написать такую вот статью. Ещё можно проголосовать, поставив галочку в соответствующей графе прямо здесь, на этой странице (на самом деле, в фейсбуке)  – какой-никакой, а резонанс! А ещё можно просто подождать, когда известная пословица из трёх своих качеств: красоты, правдивости и парадоксальности сумеет сохранить лишь последнее и приобретёт новый траурный вид: «всё новое – это всего лишь старое».

Ссылка на опрос: http://www.facebook.com/questions/10150350481159660/?qa_ref=na&notif_t=question_answer

Убить Дракона!

Простите меня, друзья, но я ничего не могу (точнее, не хочу) с собой поделать.
И вместо обещанного поста про что-нибудь прекрасное и смешное, я публикую это видео. Я монтировал его шесть часов. Лично. Ещё раз прошу за это прощения, и желаю всем вам удачи на выборах!

15. ПВС. Дискотека.

 

Еженедельный поход на дискотеку в Д\К «Юбилейный» был для нас чем-то вроде древнего ритуала посвящения в мужчины. И, разумеется, в женщины. Правда, суть ритуала заключалась не в самом посещении танцпола, а в регулярности таких посещений. Пропустил субботний дискач – тут же потерял двадцать процентов маны и как минимум десять экспириенсов. Друзья ещё целую неделю будут подкалывать тебя и толкать небылицы о неожиданно возникшей любовной связи между каким-нибудь законченным казлом и той девушкой, о которой ты совершенно случайно думал весь последний месяц.

Каждую субботу я приходил в трепет от одной только мысли о вечерних конвульсивных плясках, и каждую же субботу мне приходилось выпить изрядно спирту, чтобы преодолеть животный страх и переступить-таки порог заветного Дома Культуры Кожевенного Завода. Почему? Сейчас расскажу.

Саша сидел за письменным столом и разглядывал себя в зеркало, ни о чём особенно не думая. Нужно было посидеть еще минут двадцать, и тогда общее время, потраченное на это занятие, составило бы около двух с половиной часов. По мнению Сашиной мамы именно столько требовалось, чтобы обычный не шибко одарённый десятиклассник успел сделать уроки. Саша уроки не делал. Он знал, что проверки бояться не стоит, – мама ничего не смыслила ни в алгебре, ни в астрономии, ни, тем более, в информатике. Покажи ей любой листок, покрытый странными незнакомыми символами, и она будет уверена, что её сын далеко пойдёт. По крайне мере дальше, чем папа. Впрочем, обычно не требовалось даже этого. Домашние задания она не проверяла уже больше года. Всё-таки сын уже совсем взрослый.

Саша посидел ещё немного, потаращился в окно, за которым лениво моросил мелкий дождь, встал из-за стола и начал приготовления. Он снял рейтузы, свитер, майку и, оставшись в одних трусах, прошёл в ванную. Процедура принятия душа носила героический характер. Котельная всё ещё была закрыта на профилактику, и температура воды была близка к нулю.

Обтёршись жёстким полотенцем, Саша приступил к бритью. Из-под его подбородка торчало несколько бледных почти прозрачных волосков, от которых следовало избавиться. Саша верил, что чем чаще бреешься, тем быстрее растёт щетина.

Дальше нужно было заняться причёской. Саша стригся просто, но особым образом. Он знал, что настоящий мужчина должен носить на голове короткую щетину и добротную чёлку, которая будет видна из-под шапки-пидорки, сдвинутой, по правилам, на затылок. Короткие волосы – это всего лишь военная необходимость, а вот чёлка – жестокое требование моды. То есть геля на неё жалеть не стоило. И Саша не жалел.

Через двадцать минут Саша уже стоял в прихожей и выглядел, как молодой провинциальный бог! Он подошёл к телефонному столику, раскрыл мамину сумку, вынул оттуда кошелёк и аккуратно извлёк из него десять рублей. После он надел начищенные до блеска ботинки и уже потянулся было к дверной ручке, но на пороге гостиной неожиданно появилась мама. Саше было приказано срочно разуться, пройти на кухню и съесть котлеты. Таким образом состоялся ужин.

Перед тем как Саша переступил порог квартиры, мама поинтересовалась, не нужны ли ему наличные. Саша ответил что-то невразумительное, после чего ему было выдано три рубля и поцелуй в лоб. Саша брезгливо вытер лоб ладонью и выскользнул за дверь. Тринадцать рублей лёгких денег. Совсем неплохо!

На улице было, попросту говоря, мерзко. Чёрные остовы недавно ещё зелёных деревьев гнулись теперь к грязным лужам, засыпая прохожих ворохом сырой липкой листвы. Саша, впрочем, не обратил на это никакого внимания. Он пересёк двор, прошёл вдоль серого фасада соседнего дома, опустился на четвереньки и пролез в небольшое подвальное окошко, расположенное на уровне кошачьего роста.

Оказавшись внутри, Саша как мог привёл в порядок одежду и шагнул в темноту. Он ничего не видел перед собой, но знал, что перед ним нет ничего опасного. Этот маршрут был знаком ему так же хорошо, как и местным крысам. Видеть здесь не требовалось, здесь требовалось помнить.

Повернув несколько раз налево и один раз направо, Саша остановился. Перед ним была окованная железом дверь. Тогда он, со словами «Милиция откройте!» несколько раз ударил в неё ногой и стал наслаждаться произведённым эффектом.

Внутри что-то со звоном упало, кто-то смачно выматерился, послышался громкий шёпот, и, наконец, раздался лязгающий звук отодвигаемого засова. Саша зажмурился от яркого света и, самодовольно улыбаясь, перешагнул порог.

Выслушивая заслуженные добродушные упрёки в свой адрес, он повесил верхнюю одежду на гвоздь и прошёл в гостиную. Здесь за большим столом под красным абажуром сидели его друзья. Стол был сервирован полуторалитровой баклажкой самогона, нарезным батоном и большой бутылкой фанты. Стопок как всегда не было. Ну и чёрт с ними.

Сначала тёрли за баб. Обсуждали способы потери ими девственности. Все старались проявить осведомлённость в этом вопросе и, перебивая друг друга, сыпали скабрёзными подробностями. Молчал лишь Юра Капустин, про которого достоверно было известно, что у него таки секс был. Причём дважды. Свидетели, если что, подтвердят.

Таким образом, Юра, как признанный специалист, вёл себя в высшей степени достойно и просто молча курил, уплотняя влажный воздух тяжёлым белёсым дымом сигарет Bond и, глядя на всю эту мышиную возню, многозначительно улыбался.

Когда был выпит самогон и съеден хлеб, до начала дискотеки оставалось всего полтора часа. Следовало торопиться – путь до Дома Культуры через весь город предстоял неблизкий. По дороге нужно было ещё заскочить на одну квартиру, где некая пожилая дамочка бодяжила и барыжила чеченский спирт, с которого хоть и травились, но редко.

У её подъезда, как обычно по вечерам, тёрлись какие-то забулдыги. На просьбу оставить покурить, Саша протянул маленькому щуплому старичку с белыми выжженными спиртом глазами свой окурок, и поинтересовался:

– Ну, чё, Михалыч, всё бухаешь?

– Иди ты нахуй. – Беззлобно ответил Михалыч и сплюнул.

Саша устрашающе посмотрел на него с намерением как-то ответить на оскорбление, но мутные полуслепые глаза старика глядели мимо Саши в ночную пустоту, туда, где поскрипывал раскачиваемый осенним ветром одинокий фонарь, под которым через пару дней Михалычу предстояло сделать свои последние глотки – сначала спирта, а потом и воздуха.

Саша, сопровождаемый Юрой, не стал более задерживаться и, поднявшись на последний этаж, два раза позвонил. Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге возникла тётя Вера с литрушкой наготове.

– Мама знает? – спросила она строго, отступив на шаг.

– Нам литр. – Ответил Саша и протянул десять рублей.

– Мать знает, что ты здесь? – настаивала Вера.

– Папа знает. – Ответил за него Юра и осторожно взял из рук Веры пластиковую бутылку.

До дискотеки шли минут сорок. Время от времени друзьям приходилось останавливаться возле той или иной городской колонки, чтобы глотнуть обжигающей жидкости и запить её ледяной водой. Соревновались в количестве сделанных глотков. Правда, Саша умел пускать пузыри в бутылку и двигать кадыком, имитируя глотки, так что пьянел он не так чтобы уж очень быстро.

Однако, когда разросшаяся по мере продвижения компания добралась до «Юбилейного», Сашу уже немного мутило. Хорошо, что в этот раз очередь в кассу оказалась небольшой и уже через десять минут строгая пожилая женщина проштамповала Сашино запястье печатью с флуоресцентной надписью «ДОМ КУЛЬТУРЫ ЮБИЛЕЙНЫЙ».

Оказавшись внутри, Саша первым делом направился в туалет. На лестнице он умудрился столкнуться с двумя милиционерами. Один из них схватил Сашу за плечо и резко встряхнул. Тогда Саша поднял лицо и увидел сначала маленькие заплывшие жиром глазки, а потом уже и всю огромную испещрённую красными болезненными прожилками физиономию. Милиционер несколько секунд молча и равнодушно вглядывался в Сашину душу; но, не обнаружив в ней, по-видимому, ничего для себя интересного, наконец ослабил хватку, развернулся и, положив руку на пустую кобуру, побрёл прочь вместе со своим напарником.

В туалете как всегда было сумрачно и дымно. Из предусмотренных шести горела лишь одна лампочка, да и та вполнакала. Народу здесь было по раннему времени немного, человек десять. Все ждали своей очереди. Два унитаза из трёх были разбиты, писсуары не работали. В дальнем углу пара пацанов с «Тимохи» строили какого-то залётного балбеса. Балбес обильно потел и по-девчачьи взвизгивал, получая очередной удар под рёбра. Саша отвернулся и закурил. Всё это его не касалось. Голос Анжелики Варум, с трудом пробиваясь через хриплые динамики, силился уверить собравшихся, что никто ни в чём не виноват.

Умывшись ледяной водой и почувствовав себя значительно лучше, Саша направился в бар. Следовало найти своих и вообще разобраться в ситуации. Но к стойке ему подойти не удалось – кто-то схватил его сзади за ворот куртки, оторвал от пола и аккуратно усадил в пластиковое кресло. Это оказались «старшие» района. Саше было приказано выпить с пацанами пивка и рассказать чё и как. По белым небритым лицам было видно, что парни гуляют уже не первый день. И не второй.

Выяснилось, что один из «старших» Витя, недавно сделал подкоп под гараж, где хранились приготовленные для продажи ящики палёной водки. Теперь парни каждый день таскали оттуда по несколько бутылок. Можно было бы, конечно, вытащить сразу ящик, но Витя стеснялся, – гараж принадлежал его отцу.

Саша немного посидел с парнями, допил предложенное ему выдохшееся пиво и стал продвигаться в сторону танцпола. В вестибюле народу значительно прибавилось. Теперь, чтобы пересечь зал, требовалось буквально протискиваться между плечами и спинами. Саша знал, что делать это следует с исключительной осторожностью, – один небрежный толчок мог быть воспринят как глубокое оскорбление достоинства. Что и произошло.

Кто-то со словами «Ты чё, ёпт?» ткнул Саше локтём в ухо, когда тот, слегка покачнувшись, сошёл-таки с намеченной траектории. Но конфликт развития не получил, ведь это оказался всего лишь Лёша-Псих. Он буквально рассыпался в извинениях и уверил Сашу, что если, мол, чё, то он – Псих – за Саню порвёт. Саша не стал уточнять, что именно и кому порвёт Лёша, если, мол, чё, а просто пошёл дальше. Псих был редкостным мудаком, да и следовало поторапливаться: через каждые пять-шесть ритмичных композиций звучала одна – медленная, и совсем скоро должно было прийти её время.

Саша надеялся найти Настю в дальнем конце зала, у больших динамиков, но её там не оказалось. Друзья, правда, были на месте, и почти все они танцевали. Глядя на них, Саша подумал, что так, наверное, танцуют дрессированные медведи, если долго не давать им спать. Хорошо выходило лишь у Юры. Он ритмично и грациозно двигался, не забывая между делом прижиматься к какой-то девушке. Саша её не разглядел.

Тем временем заиграл «медляк». Послышался голос Джо Дассена, ноги танцующих пар скрылись в глицериновом тумане. Тогда Саша пошёл по тёмному, наполненному романтическими бликами, залу, выискивая среди множества ничем не примечательных девчонок ту, за танец с которой было бы не стыдно.

Настю он увидел в дверях. Она входила в зал в окружении вездесущих подруг. Саша сделал шаг по направлению к ней, но что-то остановило его. Саша споткнулся и упал. Оказавшись на мгновение дезориентированным, на полу в плотном белом тумане, он стал шарить вокруг себя и наткнулся на что-то мягкое. Саша не сразу понял, что это человек. Человек то ли лежал без сознания, то ли спал. Вдруг в дымке рядом с Сашей появились чьи-то ноги и руки. Человека схватили за одежду и, стараясь не приподнимать над туманом, поволокли.

Когда Саша поднялся на ноги и стряхнул с себя пыль, «медляк» уже закончился. Воздух снова разрезали лучи стробоскопов и резкий голос Майкла Джексона. Парочки исчезли – их опять сменила толпа пляшущих дрессированных медведей.

Оказалось, что Настя сегодня настроена благодушно. Увидев Сашу, она помахала ему рукой, а когда он подошёл – чмокнула в щёку. Саша сделал вид, что ему всё равно, – девчонок баловать нельзя, иначе они сделают из тебя тряпку.

Саша не любил дёргаться под музыку, и поэтому, как обычно, устроился на кресле у динамиков, украдкой следя за Настей. Девушка самозабвенно танцевала. Саше казалось, что в её движениях тоже есть что-то животное; но, конечно же, не от медведя, а скорее от лисы. Сходство с лисой усиливали и распущенные рыжие волосы, и затерявшийся в них крохотный белый бантик, походивший на кончик лисьего хвоста.

Когда снова пришло время медленного танца, Саша оказался рядом с Настей раньше других претендентов. Он обнял девушку правой рукой за талию, а левой взял её тёплую ладонь. Настя прижалась к нему всем телом и положила голову на плечо, что было хотя и не очень удобно, но приятно. Саше вдруг стало спокойно и уютно. Он подумал, что мог бы провести в этом танце, пожалуй, всю жизнь. Только бы никогда не кончалась музыка и не наступало утро. Но внезапно мирное течение Сашиных мыслей было грубейшим образом остановлено.

Кто-то схватил его сзади за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. Саша увидел чёрный силуэт, хорошо выделявшийся на фоне ярко освещённой сцены.

– Это он? – басом спросил силуэт.

- Он, он гнида! – откуда-то из темноты визгливо отозвался женский голос.

– Тогда пойдём. – Сказал силуэт, и четыре сильные руки, схватив Сашу под локти, потащили его к выходу.

Ничего не понимающий Саша почти не сопротивлялся. Он только повторял и повторял, как заведённый:

– Отпустите меня, я сам пойду. Отпустите, блять, я сам…

Но его не отпустили.

Пока Сашу волокли на улицу, тонкие женские пальцы несколько раз пытались расцарапать ему лицо. Но каждый раз магические слова «Кристина, отъебись», произносимые кем-то слева, спасали положение.

На улице Сашу поставили ровно и на всякий случай дали ему под дых. Саша согнулся пополам, но тут же, превозмогая спазм, выпрямился. В глазах было темно и хотелось прилечь на землю, но унижаться не стоило, по крайней мере, раньше времени.

– Кристина, это точно он? – спросил всё тот же бас.

– Да, он, сука! Я что, не знаю? – где-то справа взвизгнула Кристина.

– Как звать? – тихо, почти шёпотом спросил бас.

– Саша. – Хрипло ответил Саша, приоткрывая глаза. – И это был не я.

Теперь Саша видел собеседника, им оказался качок Вова Вебер. Да, влип я, подумал Саша. С кем же это она меня путает? Коза пьяная.

– Кристина, как его зовут? – крикнул Вова.

– Юра его звать! – подала голос Кристина – Юра-пидор. Руки, сука, распускает!

– Так, блять, Кристина, иди сюда. – Вова, наконец, разжал пальцы и Саша почувствовал, что плечо снова принадлежит ему.

Теперь, в свете уличного фонаря, было хорошо видно всю компанию. Трое закачанных парней, среди которых выделялся ростом Вова Вебер и сама Кристина, по лицу которой струились ручейки пьяных слёз, обильно подкрашенных чёрной тушью.

– Давай ещё раз, – вежливо начал Вова. – Это он?

– Ну, – сказала Кристина, подумав. – Может быть, и не он, конечно…

– Так вот я тебе больше скажу, – с приторной нежностью проговорил Вова. – Это вообще, блять, не он, дрянь ты пьяная.

– Ну, Вова, – захныкала Кристина, – я же думала, что он!

Инцидент был исчерпан. В знак примирения и в качестве извинений Саше было предложено выпить. Это была водка «Асланов» без ничего из горла. Саша не стал возражать. Где-то на пятом глотке он почувствовал, что мир вокруг стремительно меняется. Все звуки стали глуше, как будто раздавались теперь из-за плотно закрытого окна. Страх, обычно сопровождавший Сашу такими вот субботними вечерами, уступил место спокойствию и уверенности. Тогда он, пожав огромную Вовину руку и бросив полный презрения взгляд в сторону Кристины, закурил и бодро зашагал назад к главному входу, по-кавалеристски широко расставляя ноги.

Что было дальше, Саша, конечно же, не помнил. Иногда, в спонтанно возникавшие моменты просветления, его мозг умудрялся записать происходящее, но запись эта была сильно фрагментирована и не позволяла восстановить картину целиком. Например, он хорошо помнил, что целовался с Настей, но вот как именно это было, да и точно ли это была Настя, Саша не знал. Он также забыл, как снова наткнулся на Психа, пытавшегося прорваться в гардероб без очереди. Псих, весело улюлюкая, расталкивал людей локтями и ногами. Он буквально взял Настю за лицо и резко отодвинул от стойки, после чего Саша схватил Психа за горло, прижал к стене и стал душить. Он не запомнил, как трое Психовых друзей били его по лицу, а он всё продолжал душить и хрипеть: «Будешь знать, гад… будешь у меня знать…». Хорошо запомнил Саша лишь каморку вахтёрши, где он потом двадцать минут прятался от второй волны возмездия, утирая кровавые сопли и бессильно ругаясь.

Ещё Саша не помнил, как встретил Юру и о чём они говорили. Он запомнил только холодную землю под ладонями, ледяную струю воды, бьющую в затылок, и Юрин голос, повторявший: «Ничего, Санёк, давай, ща полегчает».

И полегчало. Когда Саша подходил к своему дому, небо на востоке уже начинало светлеть. По-прежнему моросил мелкий противный дождь, да под резкими порывами ветра гнулись к земле деревья. Саша постоял некоторое время перед подъездом, глубоко вздохнул и шагнул во мрак. Сначала он медленно, боясь споткнуться в темноте, поднимался на второй этаж; потом долго не мог найти ключ, а когда все-таки нашёл, то выронил его. Оказавшись наконец в прихожей, Саша тихо притворил за собой дверь, разулся и, не в силах сделать что-нибудь ещё, присел на ящик для обуви.

Неожиданно дверь гостиной распахнулась, и в проёме показалась заспанная, испуганная мама.

– Саша, ты что пьян? – спросила она с ужасом.

– Нет, мама, – ответил Саша буднично. – Я просто очень устал.

Норенская

Меня тут спрашивали за поэзию. Дескать, Трип был, Бродский был, Норенская была, а поэзии, мол, шиш да маненько. Так вот нет. Не шиш.


Словом то, что написано ниже – это письмо Смирновой Лиде, которая и порекомендовала мне выбрать Норенскую первой точкой нашего путешествия. Надеюсь, Лида, что когда-нибудь ты перестанешь, наконец, кормить грудью и отправишься с нами.




Вокруг меня болото. Точно
всё так, как было при Вожде:
легко медведя встретить очно
и страшно выйти по нужде.
Но нам осталось десять ли, да
мы на месте. Здравствуй, Лида.

Твои, признаюсь не тая,
советы (лучше – предложенья)
мне траекторию движенья
в пространстве задали. И я
приехал в Норенскую где
висит табличка на гвозде.

Что видит здесь нормальный Russian –
проезжий или же прохожий?
Дорога есть, асфальт хороший,
И дом стоит – давно не крашен.
«Кто это съехал, всё забросив?»
«Поэт, написано, – Иосиф».

Родился – умер. Чин по чину.
Сюда сослали в шестьдесят
четвёртом. По чьему почину?
Был тунеядец, говорят.
«Колян, меня у дома сфоткай!»
«А Катька где?» – «Пошла за водкой».

Здесь тихо. Сажень и аршин
пространство искажают. Слуха
звук проезжающих машин
едва касается, и муха
ладоней пролетая меж
жужжит, пикируя на плешь.

Забиты окна, кровля "села",
крыльцо – бесформенный сугроб.
И дом, не содержащий тела,
пустой напоминает гроб.
И кажется, обитель эта
Подходит призраку поэта.

Но нет его. Осталась ложь
про дом, в котором он не жил, –
когда так долго не живёшь,
не стоит удивляться лжи.
А там где жил, теперь крапива
и две бутылки из-под пива.

Да всё меняется, наверно –
проходит будто с яблонь дым.
Но вот черёмуха за вербой
растёт, посаженная Им»,
и я стихи, неточно пусть,
Его читаю наизусть.

Мы уезжаем. Знаешь, Лидди,
Его здесь нет, но есть тоска,
куска фанеры синей в виде
мемориальная доска,
да молится отец Ерима,
всегда, когда проходит мимо.

Проверка новых возможностей!

Свои возможности нужно время от времени проверять. Чего уж там. Особенно новые. Вот я и.

Установил программу блог-клиент для постинга сразу во все свои сто тридцать два блога. Теперь мне практически ничего не нужно делать, чтобы донести до вас  сомнительные философские сентенции, в генерации коих я, к сожалению, не испытываю никаких трудностей.

Осталось лишь надеяться, что у меня будет достаточно времени, чтобы этим замечательным клиентом пользоваться. С верой в Неизбежность и чудеса Интернета, ваш tche!

Последний день ТРИПа 2011

В итоге человек привыкает ко всему, даже к лосиным вшам и бездорожью. Сам видел. В какой-то момент он (человек) уверенно начинает ехать вперёд, и будь что будет. На пути может расти какая-нибудь флора, размножаться та или иная фауна, блестеть речка или чернеть болото. Это неважно. Соревнование требует лишь поменьше пользоваться лебёдкой и вовремя опохмелиться. Лёша с Димой так и поступили. Они выполнили все рекомендации организаторов, за что получили по первому месту, а также памятные призы из нержавеющей стали, что запечатлено на проявленных Доктором Эндрю Эсквайром дагеротипических снимках.

Остальные фотографии, – они о другом. Пожалуйста, просмотрите их и позавидуйте нам, там и сям, а я пока расскажу кое-что.

Помню, с задних рядов просили забазарить за петроглифы. Что ж, не возражаю. Короче, петроглиф – это такая наскальная графика, которой пять тысяч лет примерно. То есть когда волхвы явились в хлев к младенцу Иисусу, память о древнем Художнике уже три тысячи лет как была утрачена. Но потом появились первые христиане. Позже – вторые. Именно они-то, придя в Карелию на берег Онежского озера, и увидели эти рисунки. Проникнутые верой во Христа, они разглядели в полноразмерной человеческой фигуре, выдолбленной в камне древним шаманом, – Беса! Тогда, вооружившись зубилами, христиане раскололи плиту с дьявольским изображением пополам, да так, что линия разлома прошла точно через бесово солнечное сплетение. Вертикально. Потом они пририсовали крест, и специальные символы. Таким образом, каменный Бес был повержен, а человечество спасено. Как в Голливуде.

Помимо самого Беса (как его принято теперь называть), на скалах можно разглядеть изображения гусей, лебедей, животных и рыб. Картинки изящны и удивительно тонко стилизованы. Впрочем, вы это видите и сами.

В какой-то момент мы поспешили покинуть мыс Бесов Нос, чтобы успеть в деревню Каршево до закрытия магазина, и успели. Последний бивак устроили на берегу озера Мурмозеро. Произносились торжественные речи и замысловатые тосты, бились бокалы и пожимались руки, целовались щёки и мылись ноги! После пять часов мы спали и шестнадцать часов и тридцать восемь минут, если мне позволено быть хоть сколько-нибудь точным, – ехали домой.

Теперь мы уже в Москве, и к этому придётся привыкнуть, ведь известно, что в итоге человек привыкает ко всему. Даже к Москве. И пусть перед нами здесь снова встанут Грандиозные Миражи Упущенных Возможностей и Белёсые Призраки Отложенных Решений, мы, в конце концов, вынуждены будем обнаружить их трансцендентность и иррациональность, чтобы продолжить жить как есть, – кто без Великой Мечты, кто без Всепоглощающей Страсти, а кто и без  Большой Любви. Правда, это буду не я.

День четвёртый ТРИПа 2011

ТРИП закончен, но. 

В Карелии у нас почему-то не было Интернета, так что выкладываю все материалы лишь теперь, когда рак на горе уже свистнул. Давайте представим себе, что мы всё ещё в пути, а конец хоть и близок, но пока не настал!

Ну, вот мы и в «Хопре»! На мысу холодно, как, по идее, и должно быть у беса на носу. С погодой повезло, но не сильно, - постоянно моросящий дождь вперемежку с ветром мешают мне оставаться трезвым, а, стало быть, - должным образом разглядеть пресловутые петроглифы. Плюс ко всему, темнеет.

А с утра мы обедали в администрации города Пудож. Катя так и сказала, мол, отвезите меня в Пудож и там откройте веки. Тяжело было Кате с утра.

По дороге на Нос встретили двух мотоциклистов из Дубны. Про это, в принципе, - все. Ровные пацанчики. На фото справа.

Пробирались на Онежское озеро пять часов, что по действующим нормативам много. Леша с Димой и Илья со Светой, Герой, Сергеем и Кириллом дважды в наглую у всех на глазах сушили свои трамблеры. Кобрас разбортировал колесо и потерял один очень важный хомут, но команда «А» (как мы её называем) вовремя пришла на помощь! Короче, дошли в лучшем виде.

Так вот, если за нос Беса принимать сам мыс; то лагерь мы разбили где-то в районе гланд. Здесь есть и балаган, и аншлаг, и лабаз. Хотя вру, - лабаза нет, но всё равно. Вокруг нас поваленные стихией сосны, ужасающего размера камни и горизонт. И горизонт… (фотографии будут, как вы понимаете, позже)

Завтра (в пятницу) последний день так называемых состязаний. Пока лидирует экипаж УАЗа под номером два (Лёша и Дима), но всё, как вы понимаете, может измениться в любую минуту. Футбол – есть футбол.

Я пока всё, а вы зазырьте фотки, по традиции сделанные нашим пресс секретарём Доктором Эндрю Америковым Эсквайром. Адьёс.

 

второй и третий дни ТРИПа 2011.

 

7-30.

Подъем. Вчера (в понедельник) мы углубились в лес и откупорили бутылочку настойки «Карелия». Потом еще восемь. Так что сегодня лицо Коли напоминает мятую селёдочную кальку. На своё не смотрел, но потрогал, - руки слушаются плохо.

Дорога отличная. Кто-то перестал пользоваться ей лет тридцать назад, и теперь сквозь колею проросли честолюбивые, амбициозные берёзы. Проезжаем как бы не замечая их. Где-то сзади, за УАЗиками, деревья снова разгибаются.

9-00.

Лагерь снят, так что мы спешно выезжаем, ибо брод сам себя не перейдёт. До точки четырнадцать километров, если по прямой, как летают в Норенскую вороны. Но нам по пути, скорее, с лосями и медведями, чьи следы здесь повсюду.

 

12-00.

Местный житель рассказал нам, что Бродский обитал совсем не в том доме, на стене которого висит поликарбонатная табличка с информацией о том, что жил, мол, здесь великий нобелевский лауреат, - поэт Иосиф. Кому верить, - не ясно. Местный житель не выглядит как краевед, но с другой стороны, и камуфлет с табличкой – не фигура.

До Норенской добрались с потерями. На Кобрасе разбалансировано колесо и в клочья порван пыльник левого переднего ШРУСа. На одном из УАЗов сломаны веткоотбойники и глушитель, на втором вышел из строя подшипник сцепления.

Не могу сказать, что после посещения Норенской меня накрыло вдохновение, и я бросился писать или даже просто читать стихи, но что-то, безусловно, со мной произошло. Ехали молча. Говорить не хотелось. 

14-00.

Ремонт в Коноше. На Кобрас за три часа установлен новый пыльник ШРУСа от Лады Калина. Своими руками. Теперь всё хорошо, только руки грязные.

20-00.

Ужин в Каргополе в гостинице Каргопологородочка, а точнее Каргополочка. На доске объявлений информация о проведении вечера «Вдоль по Питерской» в честь 247-летия улицы (внимание) Ленинградской! Вот, 247 лет прошло, а Ленина всё еще помнят.

Сегодня уже наступила среда. Семнадцать часов. Закончился ремонт УАЗиков, и мы выезжаем к следующей нашей точке – мысу Бесов Нос, где в полной мере насладимся разглядыванием древних наскальных рисунков, которые принято называть петроглифами. Но перед этим пообедаем местными котлетами. Говорят, это вкусно, как Орбит Котлеты.

Я всё. До встречи.

первый день трипа 2011 (первого поэтического)

 

Мы, как и предсказывал Павел Глоба, добрались до старта. Здесь у нас Вологодская область, река Бохтюга, два бигмака, шестерка нагетсов и одна картошка фри, если вы понимаете, о чем я.

Завтра, в девять ноль-ноль, мы, что называется, стартуем. Посмотрим, как это у нас получится. Первым делом направимся в деревню Норинская, где прозябал в ссылке Иосиф Бродский. Попробуем провести в ней некоторое время и поэтический конкурс. Дорога в Норинскую покрыта тёплым асфальтом и мелким песком, но есть и другая, -- не хуже. Ей мы и воспользуемся. Она пролегает через глухие леса и непроходимые болота Вологодской и Архангельской областей. Комаров, говорят, там уже нет, но, слава богу, лосиные вши пока еще не «отошли»!

Я бы рассказал вам немного больше, но предстартовый брифинг сам себя не проведёт, так что, пожалуй, пойду. А вы можете пока посмотреть фотографии, сделанные нашим пресс секретарём Андреем Викторовичем. Адьёс.

 

 

 

 

 

 

 

 

Дороги.

В России есть несколько городов и еще больше деревень. Это правда. Есть, например, город Ржев, который славится своими грязными кошками; говорят, – самыми грязными на Руси. Еще есть город Мышкин, где почти все люди – родственники занятые лишь тем, что постоянно придерживают друг для друга очередь на паромной переправе. Или, к примеру, есть такой город Кувшиново, единственной достопримечательностью которого является поворот на Есеновичи.

По традиции, города и деревни в России связаны дорогами. Как правило, – хорошими. Они сделаны из качественной мелкой пыли и небольших обломков добротного советского асфальта. На границах областей часто можно встретить неплохую колею, не всегда, правда, скользкую, но зато довольно глубокую и извилистую. В некоторых местах до сих пор сохранились дороги так называемого царского времени, по обочинам которых встают призраки загнанных почтовых лошадей и барсуков. Почему-то всегда – барсуков.

Словом, именно по этим дорогам в свои города, поселки и деревни летом из Москвы съезжаются местные жители. За несколько недель отпуска, они умудряются выкосить мегатонны сочной травы, откормить тысячи голов рогатых скотин и починить сотни километров ветхих изгородей. Таким образом, российская глубинка гораздо медленнее, чем можно было от неё ожидать, зарастает так необходимой для Столицы полынью.

И вот четыре (а если повезёт, то и все три) наши экипажа снова отправляются на это взглянуть. Выезжаем в субботу, чтобы в понедельник уже стартовать, а в пятницу еще и финишировать. Про местные достопримечательности, дороги и барсуков обещаю писать, все остальное – при встрече. Я всё.

Кобрас.

Есть мнение, что я уже месяц ничего не писал. Но это не так. Хотя, сейчас посмотрю… да, это не так*. И потом, что такое месяц? Разве это срок? Как говорят адвокаты и акушеры, месяц – это не срок. 

Известно, что за месяц даже мокрый тёплый батон не сумеет как следует заплесневеть, не говоря уже обо мне, чья чудодейственная способность складывать из слов буквы, недавно превзошла мою же способность складывать из букв слова.

Но что же произошло за этот почти месяц такого, ради чего стоило на время отложить в сторону все мои остро наточенные пальцы, и позволить экрану моего же ноутбука покрыться книжной пылью?

Так вот, как это часто случается у нас – работников сферы услуг, не произошло ровным счётом ничего достойного называться Причиной! Я не попал в больницу, в милицию и за границу. Я не влюбился (клянусь, это от жары), не похудел и не поумнел. Я не стал шире в плечах, не защитил диссертацию и даже не смог найти свидетельство о регистрации Индивидуального Предпринимателя Черникова Артёма Витальевича, которое полгода назад как потерял. Но зато, я купил машину.

«Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть». Особенно, когда в кредит**. На фото – она. То есть он. Зовут – Кобрас, что по-эстонски означает «бобёр» или что-то вроде того. Фамилия – Митсубиси, отчество – L200. Шесть лет отроду, родословная, характер и сервисная книжка присутствуют.

Люди, которые его построили, – мои друзья. Они дали ему большие колёса, силовой обвес и красивое имя, выгравированное на ярко-красном борту. В этом году карданы Кобраса намотают на себя сотни миль пыльных, каменистых дорог Республики Карелия, а также Вологодскую и Архангельскую области целиком. Ещё с нами Сила, два УАЗа и симпатичная Тойота по кличке Барби.

Отчёты о путешествии будут поступать регулярно, хотя и эпизодически (ибо в лесу инету, как правило, нету), но с фотографиями, для чего мы выписали из Сочи специального Андрея с фотографиями.

Удачи нам*** и вам. Виват!

*   Шутка принадлежит моему другу Стасу Михайлову. Он тоже поёт.

**  Деньги мне дали друзья. Вечная им память!

*** Регистрация все еще открыта. Можете подать заявки на участие.