15. ПВС. Дискотека.

 

Еженедельный поход на дискотеку в Д\К «Юбилейный» был для нас чем-то вроде древнего ритуала посвящения в мужчины. И, разумеется, в женщины. Правда, суть ритуала заключалась не в самом посещении танцпола, а в регулярности таких посещений. Пропустил субботний дискач – тут же потерял двадцать процентов маны и как минимум десять экспириенсов. Друзья ещё целую неделю будут подкалывать тебя и толкать небылицы о неожиданно возникшей любовной связи между каким-нибудь законченным казлом и той девушкой, о которой ты совершенно случайно думал весь последний месяц.

Каждую субботу я приходил в трепет от одной только мысли о вечерних конвульсивных плясках, и каждую же субботу мне приходилось выпить изрядно спирту, чтобы преодолеть животный страх и переступить-таки порог заветного Дома Культуры Кожевенного Завода. Почему? Сейчас расскажу.

Саша сидел за письменным столом и разглядывал себя в зеркало, ни о чём особенно не думая. Нужно было посидеть еще минут двадцать, и тогда общее время, потраченное на это занятие, составило бы около двух с половиной часов. По мнению Сашиной мамы именно столько требовалось, чтобы обычный не шибко одарённый десятиклассник успел сделать уроки. Саша уроки не делал. Он знал, что проверки бояться не стоит, – мама ничего не смыслила ни в алгебре, ни в астрономии, ни, тем более, в информатике. Покажи ей любой листок, покрытый странными незнакомыми символами, и она будет уверена, что её сын далеко пойдёт. По крайне мере дальше, чем папа. Впрочем, обычно не требовалось даже этого. Домашние задания она не проверяла уже больше года. Всё-таки сын уже совсем взрослый.

Саша посидел ещё немного, потаращился в окно, за которым лениво моросил мелкий дождь, встал из-за стола и начал приготовления. Он снял рейтузы, свитер, майку и, оставшись в одних трусах, прошёл в ванную. Процедура принятия душа носила героический характер. Котельная всё ещё была закрыта на профилактику, и температура воды была близка к нулю.

Обтёршись жёстким полотенцем, Саша приступил к бритью. Из-под его подбородка торчало несколько бледных почти прозрачных волосков, от которых следовало избавиться. Саша верил, что чем чаще бреешься, тем быстрее растёт щетина.

Дальше нужно было заняться причёской. Саша стригся просто, но особым образом. Он знал, что настоящий мужчина должен носить на голове короткую щетину и добротную чёлку, которая будет видна из-под шапки-пидорки, сдвинутой, по правилам, на затылок. Короткие волосы – это всего лишь военная необходимость, а вот чёлка – жестокое требование моды. То есть геля на неё жалеть не стоило. И Саша не жалел.

Через двадцать минут Саша уже стоял в прихожей и выглядел, как молодой провинциальный бог! Он подошёл к телефонному столику, раскрыл мамину сумку, вынул оттуда кошелёк и аккуратно извлёк из него десять рублей. После он надел начищенные до блеска ботинки и уже потянулся было к дверной ручке, но на пороге гостиной неожиданно появилась мама. Саше было приказано срочно разуться, пройти на кухню и съесть котлеты. Таким образом состоялся ужин.

Перед тем как Саша переступил порог квартиры, мама поинтересовалась, не нужны ли ему наличные. Саша ответил что-то невразумительное, после чего ему было выдано три рубля и поцелуй в лоб. Саша брезгливо вытер лоб ладонью и выскользнул за дверь. Тринадцать рублей лёгких денег. Совсем неплохо!

На улице было, попросту говоря, мерзко. Чёрные остовы недавно ещё зелёных деревьев гнулись теперь к грязным лужам, засыпая прохожих ворохом сырой липкой листвы. Саша, впрочем, не обратил на это никакого внимания. Он пересёк двор, прошёл вдоль серого фасада соседнего дома, опустился на четвереньки и пролез в небольшое подвальное окошко, расположенное на уровне кошачьего роста.

Оказавшись внутри, Саша как мог привёл в порядок одежду и шагнул в темноту. Он ничего не видел перед собой, но знал, что перед ним нет ничего опасного. Этот маршрут был знаком ему так же хорошо, как и местным крысам. Видеть здесь не требовалось, здесь требовалось помнить.

Повернув несколько раз налево и один раз направо, Саша остановился. Перед ним была окованная железом дверь. Тогда он, со словами «Милиция откройте!» несколько раз ударил в неё ногой и стал наслаждаться произведённым эффектом.

Внутри что-то со звоном упало, кто-то смачно выматерился, послышался громкий шёпот, и, наконец, раздался лязгающий звук отодвигаемого засова. Саша зажмурился от яркого света и, самодовольно улыбаясь, перешагнул порог.

Выслушивая заслуженные добродушные упрёки в свой адрес, он повесил верхнюю одежду на гвоздь и прошёл в гостиную. Здесь за большим столом под красным абажуром сидели его друзья. Стол был сервирован полуторалитровой баклажкой самогона, нарезным батоном и большой бутылкой фанты. Стопок как всегда не было. Ну и чёрт с ними.

Сначала тёрли за баб. Обсуждали способы потери ими девственности. Все старались проявить осведомлённость в этом вопросе и, перебивая друг друга, сыпали скабрёзными подробностями. Молчал лишь Юра Капустин, про которого достоверно было известно, что у него таки секс был. Причём дважды. Свидетели, если что, подтвердят.

Таким образом, Юра, как признанный специалист, вёл себя в высшей степени достойно и просто молча курил, уплотняя влажный воздух тяжёлым белёсым дымом сигарет Bond и, глядя на всю эту мышиную возню, многозначительно улыбался.

Когда был выпит самогон и съеден хлеб, до начала дискотеки оставалось всего полтора часа. Следовало торопиться – путь до Дома Культуры через весь город предстоял неблизкий. По дороге нужно было ещё заскочить на одну квартиру, где некая пожилая дамочка бодяжила и барыжила чеченский спирт, с которого хоть и травились, но редко.

У её подъезда, как обычно по вечерам, тёрлись какие-то забулдыги. На просьбу оставить покурить, Саша протянул маленькому щуплому старичку с белыми выжженными спиртом глазами свой окурок, и поинтересовался:

– Ну, чё, Михалыч, всё бухаешь?

– Иди ты нахуй. – Беззлобно ответил Михалыч и сплюнул.

Саша устрашающе посмотрел на него с намерением как-то ответить на оскорбление, но мутные полуслепые глаза старика глядели мимо Саши в ночную пустоту, туда, где поскрипывал раскачиваемый осенним ветром одинокий фонарь, под которым через пару дней Михалычу предстояло сделать свои последние глотки – сначала спирта, а потом и воздуха.

Саша, сопровождаемый Юрой, не стал более задерживаться и, поднявшись на последний этаж, два раза позвонил. Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге возникла тётя Вера с литрушкой наготове.

– Мама знает? – спросила она строго, отступив на шаг.

– Нам литр. – Ответил Саша и протянул десять рублей.

– Мать знает, что ты здесь? – настаивала Вера.

– Папа знает. – Ответил за него Юра и осторожно взял из рук Веры пластиковую бутылку.

До дискотеки шли минут сорок. Время от времени друзьям приходилось останавливаться возле той или иной городской колонки, чтобы глотнуть обжигающей жидкости и запить её ледяной водой. Соревновались в количестве сделанных глотков. Правда, Саша умел пускать пузыри в бутылку и двигать кадыком, имитируя глотки, так что пьянел он не так чтобы уж очень быстро.

Однако, когда разросшаяся по мере продвижения компания добралась до «Юбилейного», Сашу уже немного мутило. Хорошо, что в этот раз очередь в кассу оказалась небольшой и уже через десять минут строгая пожилая женщина проштамповала Сашино запястье печатью с флуоресцентной надписью «ДОМ КУЛЬТУРЫ ЮБИЛЕЙНЫЙ».

Оказавшись внутри, Саша первым делом направился в туалет. На лестнице он умудрился столкнуться с двумя милиционерами. Один из них схватил Сашу за плечо и резко встряхнул. Тогда Саша поднял лицо и увидел сначала маленькие заплывшие жиром глазки, а потом уже и всю огромную испещрённую красными болезненными прожилками физиономию. Милиционер несколько секунд молча и равнодушно вглядывался в Сашину душу; но, не обнаружив в ней, по-видимому, ничего для себя интересного, наконец ослабил хватку, развернулся и, положив руку на пустую кобуру, побрёл прочь вместе со своим напарником.

В туалете как всегда было сумрачно и дымно. Из предусмотренных шести горела лишь одна лампочка, да и та вполнакала. Народу здесь было по раннему времени немного, человек десять. Все ждали своей очереди. Два унитаза из трёх были разбиты, писсуары не работали. В дальнем углу пара пацанов с «Тимохи» строили какого-то залётного балбеса. Балбес обильно потел и по-девчачьи взвизгивал, получая очередной удар под рёбра. Саша отвернулся и закурил. Всё это его не касалось. Голос Анжелики Варум, с трудом пробиваясь через хриплые динамики, силился уверить собравшихся, что никто ни в чём не виноват.

Умывшись ледяной водой и почувствовав себя значительно лучше, Саша направился в бар. Следовало найти своих и вообще разобраться в ситуации. Но к стойке ему подойти не удалось – кто-то схватил его сзади за ворот куртки, оторвал от пола и аккуратно усадил в пластиковое кресло. Это оказались «старшие» района. Саше было приказано выпить с пацанами пивка и рассказать чё и как. По белым небритым лицам было видно, что парни гуляют уже не первый день. И не второй.

Выяснилось, что один из «старших» Витя, недавно сделал подкоп под гараж, где хранились приготовленные для продажи ящики палёной водки. Теперь парни каждый день таскали оттуда по несколько бутылок. Можно было бы, конечно, вытащить сразу ящик, но Витя стеснялся, – гараж принадлежал его отцу.

Саша немного посидел с парнями, допил предложенное ему выдохшееся пиво и стал продвигаться в сторону танцпола. В вестибюле народу значительно прибавилось. Теперь, чтобы пересечь зал, требовалось буквально протискиваться между плечами и спинами. Саша знал, что делать это следует с исключительной осторожностью, – один небрежный толчок мог быть воспринят как глубокое оскорбление достоинства. Что и произошло.

Кто-то со словами «Ты чё, ёпт?» ткнул Саше локтём в ухо, когда тот, слегка покачнувшись, сошёл-таки с намеченной траектории. Но конфликт развития не получил, ведь это оказался всего лишь Лёша-Псих. Он буквально рассыпался в извинениях и уверил Сашу, что если, мол, чё, то он – Псих – за Саню порвёт. Саша не стал уточнять, что именно и кому порвёт Лёша, если, мол, чё, а просто пошёл дальше. Псих был редкостным мудаком, да и следовало поторапливаться: через каждые пять-шесть ритмичных композиций звучала одна – медленная, и совсем скоро должно было прийти её время.

Саша надеялся найти Настю в дальнем конце зала, у больших динамиков, но её там не оказалось. Друзья, правда, были на месте, и почти все они танцевали. Глядя на них, Саша подумал, что так, наверное, танцуют дрессированные медведи, если долго не давать им спать. Хорошо выходило лишь у Юры. Он ритмично и грациозно двигался, не забывая между делом прижиматься к какой-то девушке. Саша её не разглядел.

Тем временем заиграл «медляк». Послышался голос Джо Дассена, ноги танцующих пар скрылись в глицериновом тумане. Тогда Саша пошёл по тёмному, наполненному романтическими бликами, залу, выискивая среди множества ничем не примечательных девчонок ту, за танец с которой было бы не стыдно.

Настю он увидел в дверях. Она входила в зал в окружении вездесущих подруг. Саша сделал шаг по направлению к ней, но что-то остановило его. Саша споткнулся и упал. Оказавшись на мгновение дезориентированным, на полу в плотном белом тумане, он стал шарить вокруг себя и наткнулся на что-то мягкое. Саша не сразу понял, что это человек. Человек то ли лежал без сознания, то ли спал. Вдруг в дымке рядом с Сашей появились чьи-то ноги и руки. Человека схватили за одежду и, стараясь не приподнимать над туманом, поволокли.

Когда Саша поднялся на ноги и стряхнул с себя пыль, «медляк» уже закончился. Воздух снова разрезали лучи стробоскопов и резкий голос Майкла Джексона. Парочки исчезли – их опять сменила толпа пляшущих дрессированных медведей.

Оказалось, что Настя сегодня настроена благодушно. Увидев Сашу, она помахала ему рукой, а когда он подошёл – чмокнула в щёку. Саша сделал вид, что ему всё равно, – девчонок баловать нельзя, иначе они сделают из тебя тряпку.

Саша не любил дёргаться под музыку, и поэтому, как обычно, устроился на кресле у динамиков, украдкой следя за Настей. Девушка самозабвенно танцевала. Саше казалось, что в её движениях тоже есть что-то животное; но, конечно же, не от медведя, а скорее от лисы. Сходство с лисой усиливали и распущенные рыжие волосы, и затерявшийся в них крохотный белый бантик, походивший на кончик лисьего хвоста.

Когда снова пришло время медленного танца, Саша оказался рядом с Настей раньше других претендентов. Он обнял девушку правой рукой за талию, а левой взял её тёплую ладонь. Настя прижалась к нему всем телом и положила голову на плечо, что было хотя и не очень удобно, но приятно. Саше вдруг стало спокойно и уютно. Он подумал, что мог бы провести в этом танце, пожалуй, всю жизнь. Только бы никогда не кончалась музыка и не наступало утро. Но внезапно мирное течение Сашиных мыслей было грубейшим образом остановлено.

Кто-то схватил его сзади за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. Саша увидел чёрный силуэт, хорошо выделявшийся на фоне ярко освещённой сцены.

– Это он? – басом спросил силуэт.

- Он, он гнида! – откуда-то из темноты визгливо отозвался женский голос.

– Тогда пойдём. – Сказал силуэт, и четыре сильные руки, схватив Сашу под локти, потащили его к выходу.

Ничего не понимающий Саша почти не сопротивлялся. Он только повторял и повторял, как заведённый:

– Отпустите меня, я сам пойду. Отпустите, блять, я сам…

Но его не отпустили.

Пока Сашу волокли на улицу, тонкие женские пальцы несколько раз пытались расцарапать ему лицо. Но каждый раз магические слова «Кристина, отъебись», произносимые кем-то слева, спасали положение.

На улице Сашу поставили ровно и на всякий случай дали ему под дых. Саша согнулся пополам, но тут же, превозмогая спазм, выпрямился. В глазах было темно и хотелось прилечь на землю, но унижаться не стоило, по крайней мере, раньше времени.

– Кристина, это точно он? – спросил всё тот же бас.

– Да, он, сука! Я что, не знаю? – где-то справа взвизгнула Кристина.

– Как звать? – тихо, почти шёпотом спросил бас.

– Саша. – Хрипло ответил Саша, приоткрывая глаза. – И это был не я.

Теперь Саша видел собеседника, им оказался качок Вова Вебер. Да, влип я, подумал Саша. С кем же это она меня путает? Коза пьяная.

– Кристина, как его зовут? – крикнул Вова.

– Юра его звать! – подала голос Кристина – Юра-пидор. Руки, сука, распускает!

– Так, блять, Кристина, иди сюда. – Вова, наконец, разжал пальцы и Саша почувствовал, что плечо снова принадлежит ему.

Теперь, в свете уличного фонаря, было хорошо видно всю компанию. Трое закачанных парней, среди которых выделялся ростом Вова Вебер и сама Кристина, по лицу которой струились ручейки пьяных слёз, обильно подкрашенных чёрной тушью.

– Давай ещё раз, – вежливо начал Вова. – Это он?

– Ну, – сказала Кристина, подумав. – Может быть, и не он, конечно…

– Так вот я тебе больше скажу, – с приторной нежностью проговорил Вова. – Это вообще, блять, не он, дрянь ты пьяная.

– Ну, Вова, – захныкала Кристина, – я же думала, что он!

Инцидент был исчерпан. В знак примирения и в качестве извинений Саше было предложено выпить. Это была водка «Асланов» без ничего из горла. Саша не стал возражать. Где-то на пятом глотке он почувствовал, что мир вокруг стремительно меняется. Все звуки стали глуше, как будто раздавались теперь из-за плотно закрытого окна. Страх, обычно сопровождавший Сашу такими вот субботними вечерами, уступил место спокойствию и уверенности. Тогда он, пожав огромную Вовину руку и бросив полный презрения взгляд в сторону Кристины, закурил и бодро зашагал назад к главному входу, по-кавалеристски широко расставляя ноги.

Что было дальше, Саша, конечно же, не помнил. Иногда, в спонтанно возникавшие моменты просветления, его мозг умудрялся записать происходящее, но запись эта была сильно фрагментирована и не позволяла восстановить картину целиком. Например, он хорошо помнил, что целовался с Настей, но вот как именно это было, да и точно ли это была Настя, Саша не знал. Он также забыл, как снова наткнулся на Психа, пытавшегося прорваться в гардероб без очереди. Псих, весело улюлюкая, расталкивал людей локтями и ногами. Он буквально взял Настю за лицо и резко отодвинул от стойки, после чего Саша схватил Психа за горло, прижал к стене и стал душить. Он не запомнил, как трое Психовых друзей били его по лицу, а он всё продолжал душить и хрипеть: «Будешь знать, гад… будешь у меня знать…». Хорошо запомнил Саша лишь каморку вахтёрши, где он потом двадцать минут прятался от второй волны возмездия, утирая кровавые сопли и бессильно ругаясь.

Ещё Саша не помнил, как встретил Юру и о чём они говорили. Он запомнил только холодную землю под ладонями, ледяную струю воды, бьющую в затылок, и Юрин голос, повторявший: «Ничего, Санёк, давай, ща полегчает».

И полегчало. Когда Саша подходил к своему дому, небо на востоке уже начинало светлеть. По-прежнему моросил мелкий противный дождь, да под резкими порывами ветра гнулись к земле деревья. Саша постоял некоторое время перед подъездом, глубоко вздохнул и шагнул во мрак. Сначала он медленно, боясь споткнуться в темноте, поднимался на второй этаж; потом долго не мог найти ключ, а когда все-таки нашёл, то выронил его. Оказавшись наконец в прихожей, Саша тихо притворил за собой дверь, разулся и, не в силах сделать что-нибудь ещё, присел на ящик для обуви.

Неожиданно дверь гостиной распахнулась, и в проёме показалась заспанная, испуганная мама.

– Саша, ты что пьян? – спросила она с ужасом.

– Нет, мама, – ответил Саша буднично. – Я просто очень устал.