пятница, 29 апреля 2011 г.

Нанотехнологии, как они есть!



Помните, я намекал, что работаю русским писателем? Так вот, нет. Не работаю. А жаль. Но текст для телевизионной программы я все же написал. Вот он.

Когда-то давно, ещё до появления айпада, два древнегреческих философа, буквально ткнув пальцами в небо, решили, что наш мир состоит из атомов – неделимых частиц незначительного размера.
Человечество отнеслось к такой новости довольно прохладно, ведь увидеть эти атомы оказалось невозможно, а между тем, шло время и учёные от нечего делать создали вокруг сомнительной, на первый взгляд гипотезы, множество замечательных научных теорий и удивительных технологий. О них и пойдёт речь.

Ни для кого не секрет, что нанотехнологии существуют, и что с ними юридически связан Анатолий Чубайс, а фонетически – поп-группы «На-На» и «Технология». Но вот что это такое на самом деле, и можно ли это показывать детям, знает не каждый. Для кого-то «нанотехнология» – это ещё одна газетная утка. Для кого-то  – просто нечто модное, вошедшее в обиход вместе с «суши», «техасским холдемом» и очками ray ban. Кто-то разумно полагает, что приставка «нано» – обозначает что-то очень маленькое, вроде японской карликовой мыши или пенсии по инвалидности. Так вот на самом деле, «нано» – это ещё меньше.

Сначала разберёмся с самой приставкой. «Нано», в переводе с греческого, означает «карлик». Не нужно искать связь с упомянутой японской мышью. Это простое совпадение. В общем, «нано» – это «одна миллиардная доля». В нашем случае, – метра. Что такое метр – знают почти все. Он достаточно хорошо знаком по фильмам и художественной литературе. Так вот, нанометр в миллиард раз меньше метра. Примерно во столько же раз пресловутая карликовая мышь меньше Сатурна.

Но что же измеряют нанометрами, как и зачем это делают, и почему это всех так заводит, особенно в последнее время?

В наномасштабе принято измерять то, что нельзя увидеть в обычный оптический микроскоп. Например, атом серебра или, скажем, вирус полиомиелита. Впрочем, любой, кто имеет размер от 0,1 до 100 нанометров, может считать себя полноценным обитателем Наномира.  Устройства для наблюдения  за столь малыми объектами появились совсем недавно, но не только благодаря эффекту новизны нанотехнологии сегодня так популярны. Дело в том, что именно в Наномире происходят те фундаментальные процессы – от химических реакций до квантовых эффектов, – которые сильно влияют на нашу жизнь.

Всё началось с изобретения в 1931 году электронного микроскопа. Именно тогда учёные – вуайеристы впервые заглянули и в Наномир тоже. С тех пор утекло много воды, вернулась мода на длинные чёлки и, наконец, появилось множество приборов для изучения нанообъектов. Среди подобных устройств туннельные, сканирующие и атомные микроскопы, внешне напоминающие баллистические ракеты, которые на деле оказываются не опаснее баклажанов. А так же магнитно-резонансные томографы, те, что Доктор Хауз нежно называет – «МРТ» и использует почему-то для диагностики заболеваний.

Несмотря на это, многие по-прежнему считают, что нанотехнологии – это что-то слишком умное, а, стало быть, лично к ним отношения не имеющее. Но, как сказал однажды нижегородский поэт Юрий Адрианов, – «я заблуждался вместе с веком!».

Дело в том, что уже в далёком 2003 году на заводах компании Intel улыбчивые американские граждане в белых спецкомбинезонах начали впаивать нанотранзисторы в процессоры персональных компьютеров. Так что теперь, именно благодаря нанотехнологиям, у вас есть возможность запороть любую работу, если сисадмин не потрудился закрыть доступ к социальным сетям и ю-тьюбу. «Но это ещё не всё…».

Пока одни специалисты грели паяльники, другие, стараясь не отставать, шлифовали жернова в надежде измельчить что-нибудь до наноразмерных фракций. И им это, в конце концов, удалось. Так появились ультрадисперсные порошки. Частица подобного порошка так мала, что атомам в ней тесно. А стало быть, все атомы готовы в любой момент вступить в ту или иную реакцию, и будь, что будет. Но что же это за порошки, и куда смотрела Школа?

Все знают, что серебряные пули пагубно действуют на вампиров и оборотней. Но нанопорошок серебра пошёл дальше. Он беспощадно убивает бактерии, за что его полюбили производители ранозаживляющих повязок. Глиняный порошок стал компонентом изоляции силовых кабелей, потому что, в отличие от Джордано Бруно, неспособен гореть. Диоксид титана наполнил бытовые фильтры, платина попала в автомобильные катализаторы, а измельчённые покрышки оказались закатанными в асфальт, чем увеличили его износоустойчивость. Но и это ещё не всё.

Давно известно, что докторам абсолютно всё равно, чем лечить больного, – главное чтобы тот выздоровел. Когда-то знахари с удовольствием стучали в бубны, пускали людям кровь, поили отварами и мучили пиявками, теперь же к ним в руки попали одиозные нанотехнологии. Обычно, когда вы глотаете таблетки, или подвергаетесь инъекциям, лекарства доставляются к поражённым органам примерно в том же объёме, что и ко всем остальным. Это очень напоминает ситуацию с письмом «на деревню, дедушке». Чтобы такое письмо дошло до адресата, его следует разослать всем мужчинам преклонного возраста во все деревни, сёла и посёлки городского типа. Что, в общем-то, и происходило в медицине до недавнего времени. Теперь же, благодаря нанокапсулам, лекарства можно доставлять точно по адресу. Совхоз «Красный Пчеловод», дедушке Тарасову, у которого сгнило гумно, а номер пенсионного страхования оканчивается на нуль.

Вот, как сказал когда-то Казимир Малевич, закончив свой «Чёрный квадрат», в общих чертах и всё. Когда-нибудь в будущем, учёные обещают создать добрых нанороботов, способных путешествовать по нашим организмам и наводить порядок в почках, желудках и остальном ливере, продлевая нашу жизнь буквально до бесконечности. В итоге, эти нанороботы научатся создавать из «подручного» материала не только живые клетки, органы и тела, но и недорогую садовую мебель. Они засеют наши поля первоклассной гречихой и овсом. Они построят для нас космические станции и терраформируют Марс. И, наконец, они станут основой для первой мыслящей машины, которая поможет скопировать человеческую личность. Всё это произойдёт совсем скоро. Остаётся лишь надеяться, что нам в итоге не потребуется наноармия сопротивления под предводительством миниатюрного Джона Коннора, для борьбы со всеми этими маленькими, но чрезвычайно сильными обитателями Наномира!

воскресенье, 10 апреля 2011 г.

The Tiger Lillies в ЦДХ



Для начала, краткая справка из Википедии:
«Британское Трио The Tiger Lillies работает в мрачном комедийно-трагичном стиле театра Grand Guignol с элементами брехтовского кабаре и чёрного юмора.  Тексты песен нередко связаны с темами разных форм секса и смерти, среди героев песен — проститутки, извращенцы и наркоманы. Визитными карточками группы стали их сценические костюмы и грим, а также фальцет вокалиста Мартина Жака, аккомпанирующего себе на аккордеоне. В 2003 году Tiger Lillies были номинированы на «Грэмми» за альбом «The Gorey End», записанный совместно с Kronos Quartet»


Те, кто фанатеет от плохого качества изображения и звука, просто обязаны это посмотреть!

Чего уж греха таить. Билет на концерт The Tiger Lillies я не покупал. Клянусь. Сами посудите, с чего бы я стал это делать, когда совершенно обнищал, а пособие по безнадёжности мне выбить пока так и не удалось. Напротив, этот билет я получил в подарок. От кого не скажу. Ладно, скажу, но в конце. Придётся вам, стало быть, дочитать.

Концерт начался на полчаса позже обещанного времени. Это неудивительно, ведь если однажды вы решили-таки переполниться остроумием, то оно неизбежно вытеснит из вас все остальные качества, включая и пунктуальность. Даже если вы британец, и даже если вас целых три британца.

Тень Эдриана Стаута

Как и полагается настоящему безработному журналисту, взять с собой коньяк я забыл. Впрочем, фотоаппарат и блокнот я тоже оставил дома, и, в итоге, сильно расстроился, когда это обнаружил. Вот тут для снятия стресса и пригодился бы коньяк, но его я, если помните, не взял. Ну, просто забыл.

В общем, писал я огрызком химического карандаша на просроченном билете метро, а снимал телефоном и всё это на трезвую голову и в полнейшей темноте. Отсюда соответствующее качество текста, а так же видео и фото. Но ведь сделал же!

Герман с тёлкой, которая до сих пор считает его своим мужем.

The Tiger Lillies – это, как говорят у нас в Подольске, реальные челы! Столько чёрного юмора и самоиронии можно встретить, наверное, только на параолимпийских играх, да и то лишь в беге с препятствиями. О музыке я уже и не говорю. На параолимпийских играх такой не встретишь!

Короче, было всё. И «flying Robert», и «Russians», и «Banging in the nails», и насилие над ударной установкой, учинённое при помощи пластмассовых кувалд, и операция по извлечению из попы Мартина Жака милого плюшевого хомячка, и, стало быть, – мы. Да, мы тоже там были, и нам было весело! Вопрос лишь в том, где всё это время были вы, и какого чёрта вы там делали?

 

Впрочем, с нами не было многих. Герман  с надеждой спросил меня, не вижу ли я знакомых в зале, и я ответил, что нет, но вот та девушка, что полулежит с фотоаппаратом у сцены, вполне могла бы стать моей неплохой подругой. Правда, одно знакомое лицо, я всё же увидел, но это немного другая история.


 

Неожиданно концерт закончился. Потом музыканты вышли на бис, потом вышли ещё раз. И когда я уже было начал думать, что так будет продолжаться до бесконечности, – какие-то лиходеи включили свет. Тут же жадная до автографов толпа образовала цунами, и волна фанатов накрыла музыкантов со всеми их добродетелями и пороками. Нам было больно на это смотреть, и мы, буквально сотканные из тончайших эмоций и изнуряющей жажды, поспешили в бар, где нас уже ждал старый друг -- Jack Daniel’s.

P.S. Да, билет мне подарил Петя Налич, но, Бог свидетель, он этого не хотел! Спасибо, Петя, и я рад, что не всё и не всегда проходит по плану!

среда, 6 апреля 2011 г.

Шутки шутками...




Мой брат совсем ребёнок, – ему ещё нет двадцати шести. Недавно он подходит ко мне:
– А вот если у человека раздвоение личности, то ему два паспорта выдают?
- Нет, – говорю, – один.
– Странно. А вот сиамским близнецам – два!
- Да, – говорю, – сиамским близнецам выдают два паспорта.
– То есть, – продолжает он задумчиво, – паспорта выдают по количеству мозгов. Один мозг – один паспорт! Личность тут не при чём.
– Да, выходит, что так.
– Тогда получается, – резюмирует брат, – что паспорт не является удостоверением личности! Паспорт – это удостоверение мозга!



  
Жена моего друга заставила, что называется, всех ждать. Сначала она долго не могла забеременеть (а это изматывает), потом же – долго родить. И когда, слава провидению, свершилось первое, все стали с нетерпением ожидать второго. Но роды всё откладывались: то дела, то неохота, то одно, то другое, то, стало быть, – третье…

И вот просочилась информация, что жена в роддоме, и, значит, уже скоро. Но дни ожидания продолжали тянуться словно годы репрессий, и никто не находил удовольствия даже в алкоголе! Однако свершилось! Родилась четырёхкилограммовая девочка, то есть – дочь длиной пятьдесят три сантиметра! Любой настоящий рыбак может лишь мечтать о таком окуне!

Счастливого папашу стали засыпать килобайтами SMS-ок и мегасекундами телефонных звонков с просьбами принять искренние поздравления. Сто тридцать одно поздравление он принял как должно, а на следующее среагировал так:

– Санёк, слышал у тебя в семье пополнение? Так я поздравляю!
– Да, нашёлся пропавший на войне двоюродный дедушка! Мировой старик!

понедельник, 4 апреля 2011 г.

14. ПВС. Днепр.



С Ним я познакомился, когда был таким мелким, что с высоты человеческого роста меня можно было принять за кабачок. А Он уже тогда числился большим злёным мотоциклом, и звали его Днепр-с-коляской. Он приехал в наш город на товарном поезде из города Тукумс республики Латвия, где много лет служил в авиации. Для Советского Союза это было вполне нормальным.

Чтобы быть ближе к абсолютному счастью, я забирался на его подножку, потом опирался на кик-стартер, после влезал на сиденье и лишь за тем включал зажигание. То есть делал вид, что включаю, ибо включать у меня было нечем – требовался специальный ключ. Тогда двигатель запускался благодаря моему умению делать губами «бр-бр-бр…», и я отправлялся в воображаемое путешествие по городу.

Я проезжал по улицам, вежливо уступал дорогу сухим старушкам и смешным калекам, останавливался на красных светофорах и без устали жал на кнопку звукового сигнала, как-бы предупреждая шальных псов о своём неминуемом приближении. Так продолжалось до первого капремонта. А пока мотоцикл подвергался лечению и проходил обкатку, я взял на себя смелость немного подрасти.

Управлять мотоциклом с коляской – дело непростое. В тринадцать лет ноги ваши все ещё слишком коротки, а руки слабы, но переключать передачи, тормозить и выжимать сцепление все равно как-то нужно. Сначала был теоретический курс, – садись, показывай. Сел, показал. Дальше практика, – отлично, заводи, поехали! А потом домашнее задание, – снять мотоцикл с колхозной газонокосилки, почистить, отрихтовать глушители и больше никогда к нему не подходить. Впоследствии, правда, заданий прибавилось.

То было время, когда Очень Большой Сибирский Кот ещё метил ленинградские парадные, надежда на возвращение Полины продолжала влачить своё жалкое существование, а традиция по добыче бригадирского молока не была, как теперь, забыта. Тогда же велосипед повесился на стене сарая, а я надел красный шлем и чёрные краги. Я стал разъезжать этаким мотоциклистом-с-коляской из деревни в деревню за молоком и обратно, вовсю вращая дросселем и брызгаясь лужами. Круче меня тогда, пожалуй, был только сам бригадир. Да и то – это как посмотреть.

Прошли годы. Сначала один, а потом и второй. Я стал личным шофёром его величества, а точнее, мотоциклистом своего деда. Я возил старика по делам, друзьям и за пивом. Хозяин мотоцикла оплачивал мои услуги щедро – он позволял мне по вечерам самостоятельно отгонять Днепр в гараж. Я, пользуясь доверчивостью деда, подъезжал к ближайшему телефонному аппарату, звонил домой, и отчитывался об успешно осуществлённой парковке. После чего заезжал за Сашей, и мы отправлялись навстречу приключениям.

Приключения назвались Оксана и Настя. Благодаря немецким порнофильмам, мы с Сашей знали о конструкции женских тел гораздо больше, чем было нужно для тривиального продолжения рода. Движимые робкой неоформленной до конца надеждой на первый конвульсивный секс, мы катали Оксану и Настю по городу, как бы не обращая внимания на то, что они визжат от ужаса и прижимаются к нам всеми своими природными ресурсами. Днепр же сносил всё. Возможно, ему это даже нравилось. Он вспоминал свою молодость, Советскую Латвию, попы весёлых женщин, которых возил когда-то по улицам Тукумса, хороший бензин…


Все реки текут – гласит австралийская мудрость, и Говнянка не стала исключением. Когда ни Оксаны, ни Насти не оказывалось дома, мы отправлялись на очистные сооружения, к благословенным берегам извилистой речки, чтобы покаскадёрствовать. Здесь нам снова помогало знакомство с кинематографом, правда, уже не с немецким, а с китайским. Спасибо Джеки Чану.

Надо заметить, что в пятнадцать лет гормоны полностью блокируют мозговую деятельность, а этим грешно не пользоваться. И мы старались не грешить. Со стороны это выглядело так. Днепр несётся по краю речного обрыва, удерживаясь там при помощи специальной магии. Я в красном шлеме и чёрных крагах аэродинамично пригнулся к бензобаку, а Саша, ухватившись за коляску рукой и ногой, парит над водной гладью, распугивая чаек и дроздов. Через пятнадцать минут другая картина – я распугиваю чаек над гладью, а Саша пригибается к бензобаку в шлеме и крагах. И так до прихода сторожа.

В общей сложности, два с половиной года мы развлекались подобным образом. Но однажды умер дед. Тогда я утёр слёзы, надел его кожаную мотоциклетную куртку и сапоги. Взял его ключи, зажигалку и сигареты. Я вышел на улицу, закурил и поплёлся к гаражу. Скрипнули тяжёлые ворота, щёлкнул замок зажигания, взревел двигатель, и мы с Днепром отправились в последнее путешествие.

Сначала сгорело сцепление – запахло гарью и стали с трудом включаться передачи. Потом что-то произошло с зажиганием – Днепр стал чихать и дёргаться. Тогда я поспешил вернуться с ним в гараж. Я заглушил двигатель и больше Днепр уже не завёлся. Я стал время от времени навещать его и предпринимать робкие попытки починить агрегат. Но, к сожалению, мои навыки больше касались конструкции женских тел, а не зелёных мотоциклов с колясками. Прошло еще немного времени, и я уехал в Москву – поступать в институт, а Днепр остался в тёмном сыром гараже ждать, когда незнакомые равнодушные люди явятся за ним, чтобы разобрать на металлолом. Ждать ему оставалось недолго.