14

 И купили мы сегодня велик. Уже второй. Этот для Полины, но за шестьдесят евро, а не за двадцать, как для меня, предыдущий. Мой предыдущий тоже неплох, он даже лучше. Но одно дело – для меня за двадцать, а другое – за шестьдесят, да ещё и для Полины. Велосипед семидесятых годов прошлого века с тремя задними скоростями, тихими тормозами, динамо, фарой и двумя седельными сумками. “Пежо” называется. 

Продавец спрашивает (покупка с рук, в гараже), мол, вы откуда? – Из России – В отпуске? – Нет, беженцы. – Война с Украиной? – Да. – Домой хотите вернуться? – Нет. – Почему? – Того дома больше нет. – Это велосипед бабушки моей жены. Вот тут на раме телефонный номер сервиса. Это шестизначный номер, такие уже давно не используются, с семидесятых годов.. Теперь только десятизначные…

А можно, говорю, накачать колёса? Раз уж мы в гараже… Бьен сюр, – говорит хозяин. 

Полина с детьми садится в машину, а я на велик. До дома восемь километров по шоссе и десять по велодорожкам, и кому как не мне тестировать новый бисиклет…

На подъезде к разводному мосту через канал Орна задеваю ногой седельную сумку, она, сука, падает, и я спешиваюсь, чтобы. Не успеваю найти оброненную пружинку (там сумка крепится к раме пружинками, но не суть), как вокруг меня собираются велосипедисты. “Что случилось? Всё хорошо? Чем мы можем помочь?

Да чем, я думаю, вы можете помочь? Вернуть всё взад на три года хотя бы… Чтобы вот не было вот этого всего? Войны, стыда перед всем миром, ментов этих сраных, инфантильных друзей… Вот всего этого не было бы… и того, что ещё будет… Нет, ну чем вы мне можете помочь, тем более, что скорости переключаются отлично, а при торможении издаётся звук остановки высокоскоростного поезда. Са ва – говорю я. Бон педаляж! – желают они мне – бон кураж – я им в ответ.

Ныряю налево вниз, в какую-то деревушку, потом ещё левее – на берег Орна. Слева в метре от меня широкий судоходный канал, справа в двух метрах пасутся ослы. Я успеваю мельком перекинуться с ними парой взглядов. “Бон педаляж” – молчат ослы. “Бон кураж” – молчу я в ответ.

Дальше начинаются роскошные виллы, и тут же заканчиваются. Вилл всего шесть. Они ещё совсем недавно были дешёвыми дачами в портовой зоне, а сейчас, когда порт стал уступать место элитному жилью и не менее элитным офисам, превратились вот в эти вот самые роскошные виллы. Но не до конца. Модные деревянные пристройки с огромными окнами  уже сделаны, но на участках по-прежнему валяются запчасти для Тойоты Камри девяносто шестого года. Ну, не всё сразу, не всё. 

На противоположном берегу портовые краны, одинокая градирня ТЭЦ и судоремонтные ангары. Любуюсь промышленным видом и чуть не вделываюсь в дедушку-аристократа. Он тоже на “Пежо”, но чёрного цвета, сам в кожаных перчатках, дорожном костюме-тройке и при солнцезащитных очках-пилотах. Вот думаю, наши с ним жизни одинаково бесценны, велики стоят примерно одинаково, а он при этом граф Нормандский, а я обоссыш с эмигрантского района. Снова прихожу к выводу, что нищета в головах, а не в карманах. Ведь у меня тоже есть костюм и очки, но я почему-то надел шорты и рваную майку. К слову о нищете. 

Четыре дня назад у нас кончились деньги. Совсем. То есть вообще. Я насобирал в фонтане мелочи на банку пива. Да, я добытчик, но это всё. Полина даже не возражала. Вот насколько всё было плохо. И я, мягко говоря, охерел с наших детей. Ровно четыре дня назад они орали на весь наш район Шман Вер (Зелёный Путь), если им не нравилось как порезаны сосиски или, скажем, вместо яблочного сока подавался мультифрукт, а теперь ко мне подошёл Нестор и скромно осведомился, нельзя ли ему воды и сухарик? Я не шучу. Злая в безденежье Полина шикнула, мол, нету у нас никаких сухариков! А я говорю, мол, есть, почему же нет? И достал багет двухнедельной давности, который бережно хранил для изготовления панировочных сухарей. Короче, детей мы балуем. Как выяснилось. 

Проезжаю под мостом объездной дороги (мост очень высокий, под ним иногда проходят парусные фрегаты девятнадцатого века) и выруливаю на набережную, где стоит Алсион –  яхта Жака-Ива Кусто. Она электрическая с двумя роторными ветряками вместо парусов. Единственная в мире, если верить людям, особенно в Интернете. Миную новый дворец юстиции ( Christian Hauvette & associés), библиотеку (ОМА Clément Blanchet) и оказываюсь в центре. Здесь пробки. Но чем хорош велосипедист, так это тем, что мгновенно может стать пешеходом. Что я и делаю. Прохожу от башни короля Уильяма до Шато Катро, а дальше снова бон педаляж в гору в наш чудесный “Зелёный Путь”. 

“Пежо” – хороший велосипед. Не то что мой “Эль Пасо” за двадцать евро. Я четыре раза затаскивал этот велик на наш пятый этаж без лифта, чтобы наладить тормоза, и не преуспел. Я грел колодки горелкой, тёр напильником, резал макетником, отмачивал в керосине, мыл ацетоном, солил, перчил и приправлял базиликом, но ничто не изменилось. Когда я выезжаю на нём в свет и неизбежно начинаю тормозить, раздаются звуки иерихонского апокалипсиса, и католически настроенные граждане вывалюваются из своих Тесел, смежают очи, бухаются на колени прямо на проезжей части, сотворяют крестное знамение и молятся:

“Даже если пойду долиной смертной тени,

не убоюсь зла, ибо Ты со мною,

Твой жезл и Твой посох — они меня утешают.”

Проезжаю через дендрарий, где растёт, помимо прочего, стосорокалетняя секвойя из США. США по-французски звучат, как “лезетазуни”. Не спрашивайте почему. Я знаю, но всё равно не смогу объяснить. Секвойя действительно огромная, и это мой любимый парк здесь, в Кане. 

Выезжаю к кладбищу, а там уже и до дома недалеко. Хороший велосипед у Полины за шестьдесят евро. Не то, что мой “Эль Пасо” за двадцать. Он с динамо, фарой, тремя скоростями, двумя седельными сумками и тормозами от высокоскоростного поезда. В общем, купили мы сегодня велик. Уже второй. “Пежо” называется. 

Три года назад

 Как-то утром ко мне пришли менты, мол, не хотите ли быть понятым? Я тогда только заселился в квартиру, и мне интересно было, что же происходит в моём районе. Короче, согласился. 

Пришли мы в частный дом (из окна моей квартиры он был виден, то есть рядом совсем), а там четыре огромных холодильника с мясом и два шкафа с оружием. Ну, владелец всего этого (симпатичный мужичок лет пятидесяти) – охотник. По слухам, незаконно “добыл” или, как ещё говорят, “взял” лося. 

Вообще, меня всегда удивляло, как люди маскируют что-то вполне конкретное подо что-то совсем другое. Убить человека – это значит обнулить. Застрелить лося – взять. Причаститься – это не участвовать в коллективном акте ритуального каннибализма, а – духовная практика. Я не очень понимаю, зачем нужны слова, если мы всё время их употребляем как бы иносказательно, как бы так, чтобы настоящие слова не были сказаны. Но не об этом речь. 

Так вот. Когда я реально прихуел от количества оружия (нарезного тоже) на один дом с милыми людьми (а лося там не нашли, кстати), то задумался. И вот о чём. Ведь если завтра власти не станет. Хотя бы на несколько недель или месяцев. Что со всем этим оружием будет? При условии растущего недовольства всем миром и обиды на непонятно кого. 

Один мой друг, живущий в Москве, который даже не знает, что такое капсюль, рассказал недавно, что у его соседа в квартире двенадцать стволов. Двенадцать, Карл!

Это я всё к чему? Скоро Путина не будет. Скоро. А с ним вместе испарятся все те гарантии, на которых держится лояльность силовиков и аликов. Когда некому будет гарантировать выплату пенсий и бюджетных зарплат, когда “взять” лося или “обнулить” человека станет просто общим местом… неужели всё это накопленное народом оружие (а оно, даже если вы об этом ничего не знаете, есть у вашего соседа, например) останется просто “молчать” в несгораемых шкафах? 

Сегодня, благодаря Пригожину, быть зеком не грешно (так, в общем-то было всегда), а даже почётно. Когда начнётся новый передел собственности, когда старые собственники лишаться права владения, утратив гаранта этого самого права, что произойдёт тогда в стране, где зеки – оплот государственности, а оружия больше чем в Техасе? Ладно, не больше, но достаточно. 

Думаю, скоро мы столкнёмся с удивительным феноменом. Уличные банды, вооружённые и пьяные, будут хвастать тем, что они тоже служили в ЧВК, и им полагается кусок “пирога”. Не будет так “бескровно”, как в девяностые. Тогда страна пыталась конвульсивно двигаться к условному, но “свету”. Теперь зеки с белыми пустыми глазами – пример для подражания. 

ЧВК – незаконна. Амнистия для зеков – незаконна. Конституция не работает. Судьи исполняют преступные приказы и никакого закона в глаза не видели. А если нет закона, зачем стоит ружьё в стенном шкафу? Как говорил Эш (главный персонаж фильма “Зловещие мертвецы”): “Хороший, плохой… главное, у кого ружьё”. 

Я говорил об этом ровно год назад. Ещё до начала вероломного вторжения. Я говорю об этом снова. Нас ждёт не гражданская война. И уж точно не третья мировая (на неё просто тупо не хватит ресурсов).  Нас ждёт пиздец. И придёт он не от “коллективного запада”, не от “мирового правительства”, не от “жидомасонов”, “укронацистов” и “англосаксов”, а из соседнего подъезда. 

Я думаю, что слова созданы не просто так, и в них есть смысл. Хотелось бы верить. И если что-то происходит, то у этого должно быть одно единственное определение не требующее интерпретации. В россии тюрьма потеряла свои границы. Теперь она повсюду. Невиновные сидят за решёткой, а педофилы и убийцы разгуливают на свободе и названы героями. Да, можно наесться просвирок и напиться кагору, можно много молится и соблюдать пост, но самое верное, это держать в сухости хотя бы одну баночку бездымного пороха “Сокол” и хотя бы пару десятков снаряжённых патронов. Боюсь, всё это очень скоро понадобится. 

СИЛА ДРАКОНА

Неебовый соскрёб левой шпорой дерьмо с подошвы правого сапога, а потом и правой с левого. Ну, как смог. Маг Дмитрий Васильевич снова куда-то исчез, но Неебового это не сильно беспокоило. На протяжении всего многомесячного пути Маг постоянно отлучался по каким-то своим магическим делам, но в нужное мгновение всегда оказывался рядом, в чём Неебовому не единожды уже посчастливилось убедиться. Так произошло и в крайний раз, когда он уже было простился с жизнью, зависнув над пропастью на последнем кожаном ремне, но потом всё-таки умудрился взобраться на отвесную скалу, где его уже ждал Дмитрий Васильевич с ароматной похлёбкой из полыни и гениталий ежа. Теперь же, когда Неебовый добрался-таки, наконец, до входа в подземелье Дракона, Маг ему был не особенно и нужен. Сейчас Неебовому был нужен только сам Дракон!


Неебовый трижды плюнул через левое плечо, дважды прочитал заклинание “Аппохус” и приложил к “Лунному Замку” печать Дурина. На самом деле, печать называлась “Единым Государственным Оттиском” и принадлежала Индивидуальному Предпринимателю Нуриддину Ашотовичу Коломойскому, но Маг, изготовивший оттиск, считал Нуриддина Ашотовича круглым дураком, поэтому в шутку и прозвал её “Печатью Дурина”. Печать была, разумеется, липовая, но древняя магия плевать хотела на подобные мелочи, и Врата разверзлись!


Внутри пещеры дерьма оказалось ещё больше, чем снаружи, и Неебовый даже пожалел того времени, что потратил на чистку сапог. Сонная морда Дракона Сигизмунда появилась перед Неебовым настолько внезапно, что тот чуть было не обделался, тем более, что обстановка, мягко говоря, позволяла.


– Ты кто? – Спросил Дракон и зевнул, показав нежданному гостю все свои сто шесть гнилых зубов и три языка.

– Я Неебовый! – Заявил Неебовый и, преодолев внезапный страх, выставил напоказ правый бицепс украшенный татуировкой дракона.

– Вижу, вижу. И чё ты припёрся?

– Служить!

– А не. Спасибо. – Дракон снова зевнул. – Мне слуга не нужен. Хотя, благодарю за старания. Выход сам найдёшь?

– Ты не понял! – Неебовый снова показал бицепс с татуировкой. – Я приказываю тебе служить! Мне!

– Вот уже восемьсот лет живу, и до сих пор не знаю где, а главное зачем, делают таких космических долбоёбов? Ты один пришёл? – Дракон воровато огляделся.

– Значит, не будешь служить? – Неебовый опустил руку и раскатал обратно закатанный заранее кольчужный рукав. – А ведь Маг меня вчера предупреждал!

– Значит, не один. Жаль. И где твой этот Маг?

– Почему это жаль? – Неебовый, неосознанно копируя движения Дракона, тоже воровато огляделся.

– Ты что, магов не знаешь? – Дракон, кажется, брезгливо сплюнул. – Такие они свиньи. Ничего святого. Сдадут в ООН собственную мамашу, если захотят. А меня и подавно.

– А тебя за что?

– А мамаша тебя, значит, устраивает?

– Чья?

– Вот ты дебил всё-таки. – Дракон прикрыл глаза, намереваясь, видимо, чихнуть, но сдержался. – Ты думаешь, зачем Маг с тобой увязался?

– Чтобы помогать. – Уверенно заявил Неебовый. – Кодекс чести гласит, что…

– И сильно он тебе помог?

– Ну, – Неебовый, кажется, немного смутился, – клеща вынул, похлёбку на горе сварил…

– А сам ты не умеешь?

– Нет, конечно. Но у меня вяленое мясо под седлом всегда, да и с собой запас есть, так что я…

– Да, да. – Перебил Сигизмунд. – Хочешь, открою секрет? Нет? Ну я всё равно расскажу. Маг нужен лишь для того, чтобы на меня донести, когда я тебя прихлопну. Такие дела.

– Что значит донести?

– У тебя там, в твоём неебовом мире, логика какая-нибудь есть вообще, или ты просто говоришь всё подряд, чтобы казаться разумным существом?

– В смысле?

– Да лень объяснять. Проще прихлопнуть. Твой маг часто исчезает?

– Служи! – Снова воскликнул Неебовый, вскинув теперь уже левую руку с такой же точно татуировкой дракона на бицепсе.

– Блять. – Дракон прикрыл свои жёлтые глаза и несколько раз глубоко вздохнул. – Маг, да появись ты уже, наконец! Нет же сил никаких терпеть! Издеваться вздумал?

– Да я, кхе-кхе, – Маг медленно материализовался прямо перед драконьей мордой, – я не издеваюсь. Я просто запах дерьма не выношу, поэтому слушал вас издалека. Так сказать.

– А! – Дракон, кажется, обрадовался. – Дмитрий Василич! Это ты!

– Я. – Заявил Маг и немного склонил голову в знак приветствия. – Неужели ты рад меня видеть?

– Я не рад. – Дракон насупился. – Я вас блядей терпеть не могу. Ибо все маги, все вы бляди от блядей родились и блядей, блять, блядите повсеместно, и бляди вы все вместе взятые и по-отдельности, и будь я последней блядью, если обрадуюсь, когда вас блядей встречу! Всё! Тема закрыта! – Сигизмунд поднял свою морду к пещерному своду, икнул и надменно прикрыл глаза.

– Ну ладно, ладно. – Василич нежно погладил свой посох. – Не горячись. Давай дела быстро решим, и всё. Чего старое-то вспоминать?

– А старое, оно на то и старое, – Дракон распахнул зенки и резко приблизил морду к носу Мага, – чтобы его вспоминать. Или ты хотел, вопреки логике, вспомнить что-нибудь новое?

– Служить! – Снова не к месту воскликнул Неебовый, на этот раз оголив левую ягодицу, на которой также красовалось драконье изображение. – Ко мне! Лежать!

– Ну, что думаешь? – Маг усмехнулся. – Поговорим?

– Слушай, Василич. – Сигизмунд пошевелил крыльями в тесном пространстве, просунул длинный хвост через один из ходов и несильно треснул им Неебового по макушке. – Я погорячился. Признаю.

– Ну, тогда начнём. – Маг церемонно поклонился и сделал жест рукой, чтобы Неебовый начинал, но тот молчал.

– Дим, – Дракон не выдержал, – уже две минуты прошло. Что-то вообще будет происходить?

– Может, ты его по голове слишком сильно лупанул? – Маг поводил посохом у Неебового перед глазами. – Да нет. Вроде норм. Зрачки реагируют.

– Пусть говорит, зачем пришёл!

– Зачем ты пришёл? – Маг несильно ткнул Неебового посохом в лоб. – Говори!

– Люди и Драконы всегда сражались вместе! – Начал Неебовый, вдруг рухнув на правое колено. – И всегда добивались Победы! И вот снова пришёл час великой сечи! Снова голоса предков взывают к Справедливости и Возмездию! Снова союз драконов и людей должен обрясть, обречь, обрестить… в общем, силу, которая поразит врагов наших, восстановит историческую справедливость и не позволит воцариться хаосу, бесчинству и мужеложеству! Встань же со мною рядом, под моим началом, и мы снова вернём в подлунный мир свет и жизнь, уничтожив всех супостатов и ихних прихвостней!

– А можно без казённых штампов? – Сигизмунд устало вздохнул. – Просто. По-человечески… Что конкретно от меня требуется?

– Встать плечом к плечу, чтобы не посрамить память предков и Великой Победой одержать преимущество над…

– Так, стоп. – Перебил Неебового Маг. – Давай лучше я объясню. Короче, Драконыч, он хочет, чтобы ты сжёг для него четыре города. Завтра.

– Что я должен сделать? – Сигизмунд действительно не понял. – Сжечь?

– Да! – Неебовый обрадовался, что его наконец-то услышали. – Только пять, а не четыре. А лучше шесть или сто! Во имя предков!

– А ты ему что, не объяснил? – Удивился Дракон. – Он что, считает, что я…

– Да всё я ему объяснил, разумеется! – Дмитрий Васильевич театрально присел и развёл руки в стороны. – Но ты же знаешь легенды, видишь, какой он! В общем, ты понял. Объяснять бесполезно.

– Так что? Послужишь? – Неебовый уже поднялся с колена и как-то не очень уверенно снова показал ягодицу, украшенную татуировкой. – За предков?

– Дим, а ты только скажи, почему я? – Обратился Дракон к Магу, устало прикрыв глаза.

– Углеродный след. – Коротко ответил Дмитрий Васильевич и закурил трубку. – Твои квоты исчерпаны.

– Какой след, ты чё? – Дракон невысоко подпрыгнул, но ударился затылком о низкий свод и слегка притух. – Я даже не курю!

– А ты знаешь, сколько ты пердишь? Нет, ну серьёзно. Знаешь?

– Я? – Дракон приподнял верхнюю губу, что, по его мнению, должно было обозначать надменность. – Конечно знаю! Я всё знаю! Сколько?

– Много. Слишком много. Квоты кончились.

– И ты хочешь, чтобы я…

– Я ничего не хочу. Я же маг. Мне нет дел до мирских дел. Прости за дурные стихи. Я брал уроки, но, как видишь, не преуспел.

– Да похер на твои стихи! Я вот одного не пойму, ты хочешь, то есть ты НЕ хочешь, чтобы я засрал им сто городов, но при этом мне нельзя пердеть в своей пещере? – Дракон забил крыльями так, что с потолка посыпались сухие столетние куски дерьма.

– Ну, законы, как ты знаешь, не я придумываю. – Маг прикрылся магическим зонтиком, затянулся и выпустил восемь ароматических дымовых колечек. – Да и мне вообще-то похер, как вы договоритесь. Но в ООН я сообщить обязан. Это древняя магия. Древнее тебя. Тебе не понять.

– И ты ему всё объяснил?

– Говорю же, да.

– И он нихера не понял?

– Скорее всего нет. Может, тебе поверит? Меня он игнорирует. Я его даже ежовыми гениталиями кормил, но они не подействовали. Хотя всё по учебнику. Короче, он совсем неебовый, этот Неебовый.

– А чё ты с ним вообще возишся-то? Я вот никак не пойму?

– А тебе не похер? Ты же в политике не разбираешься?

– То есть вы там опять войну развязали?

– Кто это мы? – Возмутился Маг. – Маги войны не начинают и не заканчивают.

– А что же вы тогда вообще делаете? – Сигизмунд изобразил чрезмерное удивление. – Зачем вы вообще нужны?

– Слушай, Сиги, не лезь в дебри а. – Маг нетерпеливо несколько раз стукнул посохом о землю, отчего у Дракона заныли передние зубы. – Мы просто наблюдаем. И отчитываемся. Ну, иногда ещё, конечно, девок трахаем, но это уже, прости, не твоё драконье дело.

– То есть ты хочешь сказать, что войну начал он? – Остриё драконьего хвоста упёрлось в оголённую ягодицу Неебового, который всё ещё пытался совратить Дракона своей татушкой. – А я должен участвовать?

– Кто? Он? А да. Именно он. – Маг как будто не сразу понял, о ком речь. – Начал. И, что самое главное, хочет закончить как можно скорее.

– Слушай. – Сигизмунд слегка приподнялся, насколько позволял низкий свод. – А давай я его прямо сейчас прихлопну, и делов. И войне конец. И вы от меня отъебётесь. А?

– А это нельзя. Это противоречит.

– Чему?

– А тебе не посрать?

– Ну, – Дракон ухмыльнулся, – мне-то как раз-таки посрать. Сам видишь.

– Вижу, конечно. – Маг нарочито медленно огляделся. – Да и воняет изрядно. Так ты ему скажешь? Или опять мне корячиться?

– Служи, скотина! – Снова вклинился Неебовый. – Маг не бздит!

– Слушай, ты, Невротъебательский, – Дракон наклонил морду к Неебовому и на секунду залюбовался действительно хорошо выполненной ягодичной татухой, – Что ты думаешь, я могу для тебя сделать? Что ты вообще знаешь о драконах?

– Ну, – уверенно начал Неебовый, – драконы жгут города и вселяют ужас! Они способны летать над врагом и взрывать его обозы, они несут на спинах всадников Неебовости, которые правят ими, словно ослами, то есть, простите за оговорку, правят, словно ослами.

– Ты же понимаешь, – вдруг включился Маг, – что сейчас дважды упомянул осла?

– Да подожди ты, Василич, не перебивай его. – Дракон нервно потряс головой. – Я хочу суть.

– А суть такова! – Громко возгласил Неебовый, выдернул из ножен свой двуручный меч и так резко вскинул его, что острие вонзилось в потолок, и вниз, ему на голову, посыпались кусочки засохшего дерьма. – Драконы жгут! Так жги же вместе со мной! И будешь вечно памятен!

– Ты это, – Дракон обмяк, убрал хвост, опустил крылья, тяжело вздохнул и положил морду на пол, полуприкрыв жёлтые глаза, – убери-ка свой ножичек, присядь и постарайся включить мозг. Я тебе всё расскажу. Короче. Что бы тебе не гласили твои дурацкие легенды, всё это не так. Драконы никогда ничего не сжигали по одной простой причине – нечем. У нас нет и никогда не было никакого биологического механизма, способного хоть что-то воспламенить. Всё это враньё, подобное вранью про вампиров, что якобы боятся солнечного света и чеснока. Ни один вампир, разумеется, ничего такого не опасается. Просто большая часть из них принадлежит к аристократии, которая действительно брезгует блюдами с чесноком и просыпается довольно поздно, иногда уже затемно. Короче, если тупо по фактам, то города, так и быть, горели после атак драконов, но происходило это только через несколько месяцев, и только по вине самих людей. Дело в том, что драконы – существа травоядные. Ну, плюс особый метаболизм. Поэтому наше высушенное дерьмо очень хорошо горит. Чем и пользовались ваши предки, отапливая свои нищенские дома тем сухим навозом, что собирали на улицах того или иного павшего города. Сухой навоз искрил, как магний, и…

– Он не знает, что такое магний. – Вклинился Маг.

– Сухой навоз горел, как бензин, и…

– Про бензин он тоже не слышал. – Снова перебил Маг.

– Всё я слышал. И про бензин, и про магниты. – Неебовый, кажется, оскорбился. – Чё ты меня всё время дрочишь?

– Так, мальчики, не деритесь. Дайте кончить.

– Ха! Он сказал “кончить”! – Неебовый осклабился. – Смешно.

– Так. Я продолжаю. – Медленно произнёс Дракон Сигизмунд, стараясь аккуратно выбирать слова. – Так вот. Всё, что умеют драконы – так это много срать. Иногда на города, конечно, но вообще-то, драконам посрать на всё. У меня, собственно, всё.

– То есть ты можешь залить сто городов дерьмом? – С несвойственной ему задумчивостью вопросил Неебовый, вынашивая, видимо, новый план. – Это, конечно, не то, на что я рассчитывал, но идея недурна. Согласен. Служи!

– Нет. – Дракон, кажется, совсем потерял интерес к дискуссии. – И тут я тебе тоже не помощник.

– Почему это? – Удивился Неебовый.

– Почему это? – Улыбнулся Маг.

– Помимо прочего, – немного устало продолжил Сигизмунд, – драконы – создания трусливые. Так распорядилась эволюция. Большому и сильному существу смелость не нужна. Он и так берёт всё, что ему нужно. Без всякого героизма и пафоса. Прилетел, сожрал, свалил. Поэтому, когда первые люди начали летать на драконах, драконы так перебздели ото всей этой вашей военной котовасии, кровищи, там кишков, стрел, кипящего масла и сдирания кожи, что срали так, будто в последний раз. Они заливали аванпосты, замки и города таким количеством нечистот, что люди дохли просто от удушья. Потом уже от болезней, а после, когда дерьмо высыхало, то и от пожаров, разумеется. Об это я уже говорил. Собственно, в итоге, все города, действительно, сгорели.

– Так вставай же со мною рядом, то есть подо мною, и мы зальём дерьмом сто городов! – Неебовому, кажется, очень понравилась новая концепция.

– К сожалению, не могу.

– Почему это?

– Дело в том, что я вас не боюсь. Совсем. Поэтому душевное, оно же кишечное, расстройство мне не грозит, а, стало быть, я для вас совершенно бесполезен. Я могу пролететь над сотней городов, увидеть все ужасы вашего мира, и ничто не сможет вывести меня из равновесия. Я тёртый калач. Однажды сам Будда перепрыгнул стену, чтобы увидеть, насколько я спокоен и причаститься моего похуизма.

– Да. – Подтвердил Маг. – Драконы испражняются раз в два столетия. Если с психикой всё в порядке. Да и процесс этот не очень-то контролируемый. Как у птиц. Примерно.

– Птицы, действительно, наши дальние родственники. – Кивнул Дракон.

– Так что? – Взбесился Неебовый. – Вы хотите сказать, что я все эти два сраных месяца карабкался в эти сраные горы только для того, чтобы выслушать всю эту никчёмную срань?

– Получается, что так. – Согласился Сигизмунд. – Ну что, ребза? По домам? А?

– Не-не! – Воспрял Неебовый. – Так не пойдёт! На дворе уже двадцать первый век! Мне войну начинать надо!

– Заканчивать. – Поправил Дмитрий Васильевич.

– Мне войну заканчивать надо! А вы тут… Ну-ка служи давай!

– В смысле “двадцать первый”? – Дракон слегка напрягся.

– Ну да. – Маг отошёл на два шага, как будто-бы почуяв неладное. – А ты думал?

– Вчера же ещё был девятнадцатый! Нет? – Дракон нервно икнул. – А двадцатый куда делся?

– Там без тебя разобрались.

– Ну, тогда я даже и не знаю. – Дракон закатил глаза. – Мне кажется, что… сейчас начнётся…

– Служи давай!

– Подожди! Мне заклинание нужно сотворить!

– Простите, ребята, но процесс неконтролируемый. Раз в два столетия я вынужден испражняться без всякой пользы для окружающих и всегда неожиданно! Прощайте, и пусть дерьмо вам будет пухом!


На этом стенограмма обрывается.

13

 

На районе лав. Если что.

Во Франции, как и в СССР, всё строилось, да и строится, сериями. Правда, серии здесь менялись (и меняются) чаще, а экспериментов ставилось (как сейчас, не знаю) больше. Здесь социальная среда более подвижна и, соответственно, менее инерционна. Типа, три года подряд мы уверены, что нужно строить вот так, а потом полностью отказываемся от подобной концепции в пользу другой, не менее идиотской. Не скажу, что здесь совсем уж не умеют проектировать, но нам ещё есть, чему поучиться.

В Кане очень много (просто дохера) совершенно замечательных современных и древних зданий (о них отдельный пост), но меня всегда интересовала рядовая, а не популистская архитектура. Не те места, где горожане делают селфи, а те, – где они, эти горожане, живут. То есть, где человек проводит девяносто процентов времени своей настоящей жизни.

Терпеть не могу Инстаграм за его ложь, кстати. Наши потомки, изучая квадратные фоточки рискуют вообще ничего не узнать о нас. О нас настоящих.

Короче, фотографировал я всё подряд, что есть в нашем районе. Вот вышел из парадной (подъезда) направо, и пошёл гулять. Результат представляю вашему так называемому вниманию. И да, бомжей у нас здесь нет. Точнее, есть один дедушка. Он стоит у булочной. И когда ты говоришь ему, что, мол, к сожалению, сегодня мелочи нет, то он одаривает тебя пакетиками для сбора собачьих какашек, и снисходительно машет рукой – успокаивает, типа, ничего страшного, завтра принесёшь. Не к спеху. Да я и не спешу. Мне просто некуда больше спешить.

На районе лав. Если что. 

12

Нестор приходит ко мне с такой хернёй, которая собрана из деталей большого (очень детского) лего и напоминает многоквартирный панельный дом. Заявляет мне, что это Житик. Я такой, типа, чё? Житик – это чтобы что? А он мне так спокойно, как будто я его не самый успешный ученик, мол, Житик – это где живут. Я говорю, кто живёт? А он – люди. Нестору два с тремя четвертями года. А мне скоро сорок четыре. Я архитектор, а ни одного примечательного Житика не построил. До сих пор. Ну ладно, ладно… построил. К словам не цепляйтесь только…

11

Всегда хотел оказаться на месте Виктора Банева из «Гадких Лебедей», чтобы не налажать так, как он, что и вышло, надеюсь. Элен говорит, мол, сможете перед детьми выступить? Рассказать свою историю? Детям очень интересно, мол. Ну, я и согласился. Если детям что интересно, так я всегда в первом ряду…

Обычный лицей, то есть средняя школа. По советским меркам восьмой класс, дети тринадцати лет. На разогреве у меня – соцработники, которые прочитали лекцию об эмиграции и беженцах. Развеяли множество мифов. Например, дети считали (как и я), что ЕС принимает больше всего мигрантов, но Европа даже в десятку, как выяснилось, не входит, а лидирует то ли Иран, то ли Пакистан, да и Турция тоже опережает Францию. Также ученики сильно удивились, когда выяснилось, что отсутствие работы, нищета, а также природные катаклизмы (ну, типа, когда твой дом разъёбан цунами) не являются причинами для запроса убежища в другой стране. А вот преследование за гомосексуализм, наоборот, – является. Атмосфера в классе строгая, но… свободная. Все ученики встают при появлении учителя, и чётко выполняют все пункты, видимо, существующего регламента. Руки поднимают охотно, и долго спокойно ждут, когда на них (на детей) обратят внимание. В классе никакого напряга. У меня ощущение, что это мне кажется, будто дети сидят за партами, а на самом деле, они на пуфах валяются. Короче, все какие-то очень взрослые, но при этом дети. Вот прямо как в «Гадких Лебедях». Ну, почти… Бол-Кунаца немного не хватило. Для полноты картины… Да и джин я не пил накануне с Рэмом Квадригой доктором гонорис кауза, а в остальном – ноль в ноль. А, да, ещё я не настолько известный писатель, как Банев, но к чёрту подробности. Элен говорит, мол, должна вас предупредить, что это дети, и вопросы могут быть самые странные. Вы, мол, не стесняйтесь, но будьте готовы к неожиданностям. Боже! Это мне-таки кто-то будет рассказывать про неожиданности! Короче. Должен сказать, что у меня была переводчица Ольга (выглядит, вот прямо как Ольга!), поэтому я точно понял всё, чего от меня хотели лицеисты, а они, надо думать, поняли всё, что я хотел им сказать. А вопросы были разные. Первый вопрос задал я. Я попросил поднять руки тех, кто родился во Франции. Две девочки (из семнадцати учеников) руки не подняли, а весёлый футболист (упитанный парень в футбольной форме, который всё время пытался всех веселить) под общий смех признался, что не знает, где родился… Он обернулся к училке за помощью, но та приказала ему перестать балагурить, и поставить уже, наконец, парту на пол, а то он поднимал её перед собой на вытянутых руках, как спортивный снаряд, что не комильфо. Итак, несколько вопросов от учеников Лицея Fernand Lechanteur: - Что было самое сложное в вашем путешествии во Францию? - Какие компьютерные игры вы любите? - Как ваша собака пережила перелёты? - Почему вы не уехали в Белоруссию, ведь тогда не пришлось бы учить язык? - Почему вам угрожает тюрьма? Что вы натворили? - Вернётесь ли вы в Россию, если там сменится президент? - Где жить лучше? В России или же во Франции? - Какие иностранные языки учат в России в школах? - Вы уже научились ругаться по-французски (вопрос, разумеется, от «футболиста»)? - Какое ваше любимое блюдо? - Сможете что-нибудь приготовить нам? - У вас остались родственники на родине? - Почему вы выбрали Францию? - Как долго вы добирались, и какие сложности были на пути? - Трудно ли адаптироваться к новой для вас культуре здесь? - Вы играете на гитаре? - Правда ли, что русские очень громко разговаривают? - Правда ли, что русские поддерживают войну? - Вы будете работать архитектором во Франции? - Какое место во Франции вы любите больше всего? - Сколько лет вашим детям? - Много ли ваших друзей и знакомых открыто выступили против войны? - Почему? Через две недели к этим ученикам придёт журналист, который расскажет, как фильтровать информацию в соцсетях и на телеке, и научит распознавать фейки. Я бы сам пришёл послушать. Но, мне кажется, что я и так уже всё это знаю. «Разговоры о важном» здорового человека. Дети сказали мне, что узнали много нового.

10

Насморк в Нормандии, это как сельдь в Голландии или вафли в Бельгии. Хочешь, не хочешь, а местная достопримечательность, и друзьям с родственниками привезти придётся. Никто не любит насморк, но и к вафлям с селёдкой есть вопросы, если уж на то пошло. В общем, соплей нет только у нашей собаки Йолки, но это потому, что она готовится к выставке в выходные. Ехать нам триста километров, а машина иногда, когда дождь, например, не заводится. Так что всю нашу семейку ждут приключения, потому что дожди здесь случаются всегда, и всегда вдруг, а машине давно пора дать ремонт, да вот армянский автосервис сильно что-то загружен. В последнее время.

Вообще-то именно на эти выходные французское государство назначило мне первый урок курса, если можно так сказать, граждановедения. Мы, разумеется, продолбали этот момент, и оплатили собачью выставку. Нахера нам знать местные законы, когда можно собачку по сцене поводить? В Бургундии. Но назад, мы решили, дороги нет, и нужно срочно привлекать юриста. Короче, попросили нашу замечательную Сирин (юристку из социального центра, что нас ведёт по мирной местной жизни) позвонить куда надо, и робко осведомиться, мол, может ли Месьё Шерников (я) пропустить формасьён (обучение) по причине неизбежности выставления его собаки в Бургундии? Если честно (а до этого я, разумеется, безбожно врал), мне было сильно неловко за такой вопрос, но я уже немного здесь адаптировался и решил-таки рискнуть. И вот что вы думаете? Да. Совершенно верно. Мне отказали. Точнее, наоборот, разрешили не приходить, т.к. собачья выставка – это очень уважительная причина, и тоже помогает интеграции. Единственное, извинились, что следующий формасьён будет, скорее всего, не в этом месяце. Мы с Йолкой извинения решили всё-таки принять.

Нашёл, наконец-то, грибной лес! Похож на мой любимый лес в Свапуще, только тут есть туристический лесной центр, в котором нам дали карту заповедника и схему, где искать грибы. Разумеется, есть ограничения на сбор. Собирать нельзя по вторникам и четвергам. Почему, мы не поняли. Пока ещё не хорошо говорим по-французски. А в лесу, всё как дома: ёлки, дубы, берёзы и воронки от разорвавшихся когда-то снарядов. Чудовищный масштаб войны. Я так далеко от дома, а воронки всё те же. И война та же.

9

 

Нам докторша сказала, мол, вы не парьтесь, а сразу идите в университетскую больницу к урологу-хирургу. Ваша страховка позволяет и не такое. И вот припёрлись мы с Полиной в регистратуру с двумя детьми. Полина объясняет, кто нам нужен, а тётенька в ответ улыбается так искренне, смотрит на меня и говорит, мол, я всё поняла, вазэктомия? Полинин французский лучше моего, но сильно хуже тётиного, поэтому я стою позади и тихо ржу. Полина начинает с перепугу объяснять ситуацию по-английски, а я ей подсказываю: «простатит» – скажи «простатит». Она поймёт.

Короче, я пока цел, а лазер в жопу мне будут пихать только в октябре. За неделю до моего дня рождения. Пока всё ок. Ссу один раз за ночь и то лишь от страха за будущее Нагорного Карабаха.

Нестор третий день ходит в школу. Говорят, плачет и что-то просит по-русски. Учительница даже позвала из соседнего класса четырёхлетнюю Таню, чтобы та перевела. Но Таня не знает пока, как сказать на языке Дюма, что ваша музыка говно и нужно включить Налича или Земфиру. По части музыки Нестор очень требователен. Устраивает нам истерики со словами «не музыка, не музыка, не петь!!!». Уважает Шопена и песенку про Акулёнка из мультика «Котёнок и волшебный гараж». В общем, личность растёт.

Завтра поеду работать на Ла-Манш. Думайте что хотите.

8

 

А сегодня мне приснилась Монеточка. Что могу сказать? Всё было хорошо, пока дело не дошло до поцелуев. Целуется она ужасно. Я был очень разочарован и проснулся в самом дурном расположении. Плюс Нестор не давал спать часа два. С четырёх до шести. Он, лёжа в полной темноте, заявил мне, что молочко не вкусное, ноги холодные, одеяло дурацкое, и снова пора в поход. Да, мы ходили в поход с палаткой и костром, и теперь Нестор рвётся на природу. Что хорошо, конечно.

Сегодня отвозил Полину в Префектуру, проходить тест на знание Французского и подписывать договор с Республикой об интеграции. Для этого пришлось остаться с детьми на три часа, из которых два часа пятьдесят девять минут Тея орала так, что мне начало казаться, будто я всё это время беру у неё пункцию костного мозга. С трудом переношу дочь. Она общается исключительно криком, и исключительно ужасным. Ничем не довольна. Вообще. Если она доживёт до пубертата, будет любопытно на неё взглянуть. Завтра сам иду в Префектуру. Тест решил завалить, но договор подпишу, конечно. Хер ли?

Илья прислал известие с малой родины, что завтра похороны Саши Яковенко. Девять лет назад я сделал его главным героем романа, который пишу до сих пор. Готовы четыре главы из двенадцати. Я, конечно, надеялся, что Саша его прочтёт и… не знаю что. Оказалось, что именно Сашу я представлял не только главным героем, но и главным читателем. Теперь буду писать уже не для него. Может быть, кстати, дело быстрее пойдёт. Мы очень дружили когда-то. Но потом перестали. Точнее, он перестал, а я, наоборот. Даже вот роман затеял.

В конце вот что хочу сказать, если вам во сне явится Монеточка, а вы будете её телохранителем, в которого она внезапно влюбится (знакомый сюжет?), бегите от неё куда сон даст. И ни в коем случае не позволяйте свершиться поцелую. Она так губы вытягивает, что, ну просто тьфу!

А Саша теперь в самом лучшем мире. В мире, которого нет.

НАТО

 Вот я хочу затереть об альянсе НАТО. 

Первая, мол, армия в Мире, и все в первом Мире такому альянсу, конечно, рады,

от Госдепартамента США, Рийгикогу Эстонии до Украинской Рады. 

Наши, мол, хлопцы те ещё богатыри неебовые!

Не испугать их советскими танками, артиллерией, незнакомой мовою,

Наши хлопцы быстрее всех бегают в полной выкладке, 

летают на летаках, каких ещё свет не видывал,

авианосцы наши, если где и окажутся, 

то мало уж точно никому не покажется. 

Мы первая в Мире армия! 

У нас медали, кубки и всякия грамоты!

Наши ракеты самые длинные, а, главное, что красивые.

Мы их себе сами сделали. А кто б дал, попроси мы их?

Мы из танка пальнув, любому сделаем обрезание,

с беспилотника грохнем муху, не важно, в Танзании ли, в Рязани ли…

По всей земле мы посеем, блять, демократию, 

А если земли не хватит, то на луне её посеем, мать её!

Мы самые, самые, самые первые! 

А кто вторые, то нам бы и хер на них! 

“Ну, ладно. ОК. Пусть так. Подождём немножко” –

Сказали гопники всего Мира, и тут началась делёжка!

На первое место, после такой рекламы, никто не рискнул позариться,

но вот на втором, например, Россия решилась погреть задницу.

Мол, если у вас там, то в Сирии, то в Афганистане, что ни день, то диверсия,

то и у нас здесь вполне может случиться такая своя бета-версия.

Мы вторые по силе, да, но мы будем первые в мерзости!

И не вам нас учить, как захватывать новые, для нас совершенно бесполезные местности. 

И вот трупы детей в Мариуполе, 

Роддома, детсады, Драмтеатр. Не глупо ли

продолжать бегать кроссы при полной выкладке? 

Когда уже в Европе война, и выблядок сидит на выблядке? 

Да, первая армия Мира. Но кто вы, если задуматься? 

У вас легалайз, и вам предложили там дунуть всем?

На нейтральной Земле между Совком и дражайшем Западом

ну уж точно не первой армии Мира падать, блять, кверху лапами! 

Кровью сносит мосты и плотины, крик стоит – хоть святых неси!

А первая армия Мира пьёт пиво под радио БиБиСи.

Как только над человечеством вдруг угроза,

то человечество – в жопе заноза.

Не для того вы растили, конечно, свои эсминцы, 

чтобы за какую-то там чужую свободу биться.

Вы просто придумали новый вид спорта, в котором вам, ура!, нет равных

про вас снимают фильмы в Голливуде, а про нас разве что на Балканах.

Вы самые крутые в мире спортсмены!

Вы играете в одни ворота, и дорожите, видимо, только своей спермой. 

Вы её заморозите, как любой конфликт на Востоке, Западе…

И уже все тёлочки мира, спасибо фильмам, за вами замужем!

Но на деле вы, простые туристы, пусть и с оружием.

А такой турист как не нужен нам, так и не нужен им.

 

Зачем созывали альянс? Зачем всех зазывали в союзники?

Я вам так скажу. Когда начнётся и у вас заваруха, не забудьте, спортсмены, сменить подгузники.

И помните, НАТОвцы, “Джек” себе по вечерам наливая, –

первые армии в Мире – это ЦАХАЛ и ЗСУ, а ваша, видимо, нулевая.