ДЕКАБРИСТЫ. 3. лубянка.

Глава третья. Лубянка.

Омоновцы выглядели, как пришельцы. Они медленно, и как-то не по-человечески нелепо двигались к нам мимо театра Калягина. Их тяжелые ботинки скользили по вечно зелёному газону как будто не оставляя на нем ни следа. Черные стекла шлемов отражали ночные огни, и казалось, что под опущенными забралами скрыты странные искаженные чуждой генетикой лица. Сходство с инопланетными захватчиками усиливалось еще и тем, что их расчет появился совершенно внезапно, из ниоткуда. Они спустились со своего космического корабля при помощи системы телепортации и теперь надвигались на нас в полном молчании широким мрачным фронтом.

– Что-то, – говорю, – стало холодать, не пора ли нам поддать?

– Да уж, – Илья тоже посмотрел на «инопланетян», – пожалуй, действительно пора.

– К-куда идем? – Оживился Герман.

– На Никольской есть один неплохой бар, если помнишь…

Какое-то время нам пришлось двигаться вместе с толпой. Люди вокруг улыбались и весело переговаривались, время от времени что-то кричали. Не знаю, следовала ли толпа призыву Яшина или просто подчинялась сформулированным когда-то Конрадом Лоренцем принципам движения особи в стае: «не отдаляться от своего соседа, слишком к нему не приближаться и двигаться, куда хочешь». В общем, мы двигались куда хотели, и оказались-таки на Лубянской площади.

Нам, благодаря моим настойчивым уверениям в том, что нужно держаться как можно дальше от скоплений граждан, удалось значительно опередить «веселую» толпу и прибыть на площадь Дзержинского так, как это ежедневно делают миллионы москвичей и гостей столицы. То есть совершенно беспрепятственно. В подземном переходе на улицу Никольская нас остановил патруль.

– Закрыт проход. – Сказал строгий полицейский в очках.

– Так как же, – говорю, – нам на Никольскую попасть?

– Не мои проблемы. – Вежливо ответил он и отвернулся, как бы намекая, что у него есть более важные дела.

Мы поднялись наверх, и тут Костя просто так без всяких предупреждений захотел в туалет.

– Далеко этот ваш бар? – спросил он, нервно оглядываясь по сторонам.

– Бар-то недалеко, да обходить придется чуть ли не через Рождественку. А чего ты?

– Ссать. – Коротко ответил Костя, не переставая вертеть головой.

– Да ты что, – говорю, – удумал? Одни же менты кругом.

– Ладно, – Костя шагнул на проезжую часть, – подождите меня здесь, пожалуйста, я быстро.

Костя мгновенно, как он это умеет, исчез, а мы остались стоять на тротуаре. После этого мы не видели его пять дней.

Через десять минут после исчезновения Кости, нас попросили куда-то пройти. Мы стояли на тротуаре и беседовали с каким-то алкашом, преподавателем филологии. Спокойные и уверенные полицейские подхватили нас под локти и затолкали в серый КАМАЗ.

В автозаке оказалось темно и людно. Ощущение было странное – никогда еще я не находился в одном помещении с людьми, лиц которых невозможно разглядеть. Про собравшихся я знал лишь одно: где-то среди них находятся Илья и Герман. Через пару минут мы нашли друг друга по голосам и придвинулись поближе – у Ильи еще оставался коньяк.

Сколько человек набилось в наш отсек, определить не удавалось. Я слышал лишь голоса, почти сливавшиеся в гул, как в зале перед театральным представлением. Я знал, что рядом со мной живые люди, но, не имея возможности их увидеть, ощущал себя случайно забредшим в потусторонний мир. Правда, я сидел у входной решетчатой двери, так что омоновцы по другую от нее сторону немного смазывали это ощущение. Автозак был набит битком, и теперь они явно скучали без работы, как усердные лесорубы, неожиданно для самих себя спилившие последнее в мире дерево.

В общем, менты молчали, а арестованные, напротив, вовсю трепались. Кто-то жаловался, кто-то требовал, кто-то острил:

– Я не могу! Мне надо на учёбу! Сколько они нас продержат, а?

– Девушка, это снова я! Срочно соедините меня с дежурным по городу! Меня арестовали, а ведь я предупреждал! Алё…

– Будет п-прикольно, если они нас сразу в Сибирь у-увезут. Говорят, там по-прежнему нужны о-образованные люди…

– Да нет, увезут куда-нибудь за МКАД и выбросят.

– С моста.

– Девушка, это снова я! Я требую, чтобы вы меня соединили с дежурным по городу! Не вешайте трубку, я не собираюсь объяснять все снова новой девушке! Алё…

– Блин, вырубите там кто-нибудь этого радиста. Достал уже.

Кто-то, будучи изрядно навеселе, говорил оживленно, как бы пытаясь в чём-то переубедить всех собравшихся:

– Да я вообще шел с презентации, т.е. с конференции! Набухался там в жопу! Шампанское с собой нес.

– Милостивый государь, – говорю в темноту, – а шампанское еще при Вас?

– Не, бля, уже выкушали-с.

Через пару месяцев Юля Варенцова снимет про нас фильм, который будет называться «Белая Гвардия» и который так и не попадет в телеэфир. В этом фильме будут такие слова: «Директор по развитию творческого центра Фёдор Николаев и представить не мог, что в тот день, пятого декабря, не вернется домой. Он шел с бизнес-конференции и увидел какое-то скопление людей…»

К слову сказать, я редко бываю самим собой. Всю жизнь я притворяюсь кем-то другим. Не кем-то конкретно, типа Брюса Уиллиса или, скажем, Майка Майерса. Нельзя сказать, что я играю какие-то конкретные роли, хотя и это бывает. Здесь дело в другом. Я как бы пытаюсь соответствовать некоему образу, возникновение которого в сознании окружающих для меня наиболее желательно. При этом на их мнение мне в известной степени плевать. Главное, чтобы оформился образ, и последовала соответствующая реакция. Так к тридцати годам я прослыл хамом, романтиком, свиньей, честным парнем, треплом, циником, рассказчиком, ловеласом и, наконец, мудаком. Герман как-то пошутил, что у Тёмы, мол, нет собственной личности, а все, что мы таковой считаем, выдумано им самим. Герман-то думал, что это шутка…

Короче, образ политзаключенного мне понравился. Видимо, во мне очнулся романтик – диссидентство, Бродский там, Солженицын, Довлатов, все дела… Ментам их роль тоже пришлась по вкусу. Они, как и мы, были слегка возбуждены и время от времени даже перешучивались. Всё правильно, думал я, одно ведь дело делаем: вы сажаете, мы сидим…

Упитанный омоновец поинтересовался у меня:

– И сколько те заплатили за участие в митинге?

– А сколько, – говорю, – обычно платят?

– А чё думаешь продешевил?

Омоновцы дружно заржали, а я почему-то подумал, что животный мир хоть и жесток, но прекрасен, ибо в нем нет места ненависти. Ведь нельзя же испытывать ненависть к горилле или таракану. Их можно бояться, но ненавидеть нельзя. Впрочем, по странному совпадению, ненависть оказалось совершенно невозможно испытать и к омоновцу.

Ехали мы долго. Коньяк успел кончиться дважды – сначала у нас, а потом и еще у кого-то там, во тьме. Минут на двадцать мы встали в пробку. Во мраке засветились экраны оснащенных GPS-антеннами коммуникаторов. Все наперебой стали подсказывать ментам пути объезда. Буквально:

– На следующем перекрестке лучше повернуть направо! Впереди ДТП.

– А там куда? – Реагировал водитель.

– Знаете, – откликнулся неведомый голос из темноты, – было бы проще и быстрее, если бы вы сказали, куда мы все едем…

Но нам ничего не сказали. Просто через сорок минут наше путешествие закончилось также внезапно, как началось. Точнее, закончилась его первая и самая романтическая часть. Нас перегрузили из КАМАЗа в ОВД «Алексеевское» и отвели в какую-то аудиторию на втором этаже. Я запомнил загадочную табличку на двери, там было написано: «Класс-Группа». Загадки в темноте, как говаривал Гендальф.

ДЕКАБРИСТЫ. 2. радист.

Глава вторая. Радист.

Это случилось незадолго до того, как Женю прозвали Радистом. Женя, имея при себе весь необходимый ему инструмент (в двух старых потрепанных саквояжах), направлялся в почтовое отделение на Мясницкой улице, чтобы починить там электропроводку. Проходя по Лубянской площади, он увидел рабочего, который уже закончил ремонт каких-то подземных труб. Женя остановился. Профессиональное чутье историка (а Женя был по образованию историком), подсказало ему, что здесь можно разжиться чем-нибудь стоящим. И точно. Не успел он еще поставить на землю свои саквояжи, как увидел нераспечатанную пачку электродов, лежавших рядом с вырытой рабочим ямой. Тогда Женя не мешкая спросил рабочего:

– Мужик, тебе эти электроды нужны?
Рабочий оторвался от своего занятия (он сосредоточенно курил), и посмотрел на Женю снизу вверх. Увидев над собой лицо съехавшего с катушек Адриано Челентано (а именно такой внешностью обладал Женя), рабочий крякнул, сплюнул и ответил хрипло:
– Да нахуя они мне?

Тогда Женя, довольный скромной победой, подобрал электроды, сунул их подмышку, ловко подхватил свои саквояжи и двинулся дальше. У него получилось пройти метров двести прежде, чем неожиданное препятствие преградило ему дорогу. Препятствием оказалась серая утеплённая по последней полицейской моде спина мента. Женя попробовал отодвинуть препятствие, но спина не подалась. Жене не осталось ничего, кроме как оглядеться по сторонам. Женя огляделся и увидел серые автозаки, резиновые дубинки и хмурые усталые лица полицейских. И тогда Женя прозрел.

После этого он взял правее, обогнул кордон, приблизился к серой стене музея Маяковского и, притаившись там, достал один из своих мобильников. Женя набрал одному ему известный номер и попросил соединить его с дежурным по городу.

– Здравствуйте, – сказал он девушке-оператору, – это говорит Евгений. Кто? Евгений Михайлович, гражданин Российской Федерации. Соедините меня, пожалуйста, с дежурным по городу. Что мне нужно? Мне нужно, чтобы меня соединили с дежурным по городу… вот ему-то я все и расскажу. По какому поводу? По очень простому поводу, меня сейчас арестуют, а я ничего противозаконного не делал… какая разница, почему арестуют? Я-то откуда знаю? В том-то и дело, что я ничего не сделал. Стою. Разговариваю с вами. Ничего не делаю. Соедините меня с дежурным. Сейчас меня арестуют, и тогда будет уже поздно! Алё, девушка, алё…

Женя услышал гудки отбоя, вздохнул, положил телефон в карман, а из кармана извлек другой телефон. В этот момент за его спиной властный голос произнес:
– Пройдемте.
– На каком основании вы меня задерживаете? – Возмутился Женя, оборачиваясь.
– Вам все расскажут в ОВД. Не беспокойтесь. Пройдемте, гражданин.
– На каком основании…
– Двигай, я сказал.

Женю подхватили под локти, подвели к ближайшему автозаку и, несколькими ловкими толчками запихнули в узкий дверной проём. Пройдёт много времени в темном, душном пространстве которое Женя проведет в бессмысленных переговорах одновременно по трем телефонам, за что и получит бессмертное прозвище – Радист. Так закончится история гражданина Российской Федерации Евгения Михайловича, и начнется тернистый и извилистый Путь Радиста, о котором отдельный рассказ.

ДЕКАБРИСТЫ. 1. митинг.

Эта повесть является художественным произведением, основанным на реальных событиях. Все персонажи и происшествия подлинные, детали додуманы автором. Основная цель – передача настроения, а не самих фактов. Сухие факты – удел учебника. Ощущения, эмоции – суть литературного произведения. Заранее прошу прощения у всех участников описанных событий за скудность или, наоборот, за излишнюю развитость моей фантазии. Главы будут появляться одна за другой. Надеюсь, каждый день.


Глава первая. Митинг.
– Парни, – сказал Костя, – если нужен еще коньяк, я сгоняю.
– Это было бы, – говорю, – по меньшей мере, великолепно. Только бери сразу две, а то сам понимаешь.
– Понимаю, – говорит, – как не понять.

Я стоял на скользком грязном холмике силясь удержать равновесие, и тщетно вслушивался в речи митингующих. Мне было холодно. Вот, думал я, хорошо, что у Швецова сегодня такое бодрое настроение. А то коньяка хочется всем, а пробраться через оцепление и два забора может далеко не каждый. Здесь нужен особый «заряд».

Костя – музыкант. Работает вместе с Петей Наличем. Когда-то он, как и я, учился в МАрхИ. Но как шутил, будучи студентом этого же ВУЗа мой отец (ныне политический аналитик), МАрхИ ежегодно выпускает сто музыкантов, сорок композиторов, тридцать художников, двадцать скульпторов, пятнадцать писателей, десяток архитекторов широкого профиля и одного инженера по холодильным установкам. Я и мой брат Илья попали в «десятку» архитекторов, Косте же удалось избежать железобетонного гнета этой профессии.

Костя посчитал деньги и растворился в толпе. Илья с Германом затеяли какой-то бессмысленный политический спор. Я ощущал, как тоска и неловкость, вызванные моим присутствием на этом митинге, сменяются покоем и легкой радостью. Видимо, начинала действовать первая выпитая нами бутылка коньяка. Люди вокруг время от времени начинали что-то скандировать. То ли «Путин вор!», то ли «Путин вон!», а может быть и все сразу. Послышались призывы к России стать, наконец, свободной. От подобных лозунгов мое настроение стало ухудшаться. Я никогда не был сторонником массовых сборищ, тем более политического толка. За что бы люди ни вздумали бороться, но когда все, как один, в экстазе… это чем-то похоже групповой секс, причем, если судить по количеству собравшихся, промышленных масштабов.

– Вот т-ты, Илюх, – говорил Герман, слегка заикаясь, – за-ачем сюда пришел?
– Выразить свой протест, естественно.
– И как ты н-намерен это сделать?
– Ну, как? Постоять тут, выпить с тобой коньяка и пойти домой. Мне с собакой еще гулять. Завтра на работу.
– Да, П-путину доложат, что на «Чистые» приходил Илья и с-стоял бухой, выражая тем самым свой протест. Т-тогда он подумает: «Блять, что я наделал! До чего же я довел свою мно-многострадальную родину, если даже пьяный Иванкин вышел п-постоять!»
– Ну, а какие варианты? Ты-то сюда зачем пришел?
– Да мне Тёма позвонил, г-говорит, приходи. Я и пришел. Ты же знаешь, если Тёма зовет, отказываться опасно. Это может стать роковой о-ошибкой.

Герман тоже учился в МАрхИ. Недолго. Теперь работает на телевидении. На госканале, разумеется. Он режиссёр, продюсер, в общем, тот еще кот в мешке. Если врёт, то только окружающим. Себе – никогда. При этом его обаяние достигает таких высот, что любая высказанная им ложь приобретает вид невинного розыгрыша. Никто никогда толком не знает, что у него на уме, но по нему умудряются тосковать все его знакомые, не исключая и женатых мужчин.

Тем временем на сцене появился Навальный. Что он там говорил, разобрать было совершенно невозможно. Я все же попытался понять, что скандируют ему в ответ собравшиеся около меня тысячи людей, и также не понял ни слова. Становилось скучновато – прошло уже минут двадцать, а Костя с коньяком все не появлялся. Делать было нечего, и я присоединился к диалогу друзей. Немного поспорили. Немного поржали. Подошли какие-то возбужденные люди и рассказали, что нас, оказывается, уже четыре тысячи. Я, несмотря на все усилия, так и не смог разделить их радость, т.к. привык воспринимать себя в единственном числе. Может быть, Вселенная действительно однородна и изотропна, но подобная «квантовая» идентичность пугает меня с детства. Неожиданно материализовался Костя. Он раздвинул людей, как театральные кулисы и появился на «сцене» с сияющей улыбкой и двумя бутылками «Московского».

– Как т-там? – Поинтересовался Герман.
– Если в двух словах, – Костя выдержал драматическую паузу, разливая коньяк по пластиковым стаканчикам, – пиздец какой-то. Одни менты до самого горизонта.

Мы выпили. Потом выпили еще. Потом еще. Постепенно вечер стал приобретать какое-то рождественское настроение. Вокруг нас толпились радостные возбужденные люди, нам улыбались милые девушки, фоторепортеры весело щелкали затворами, а декабрьская грязь под ногами вдруг оказалась до слёз родной и уместной. Со сцены зазвучала музыка, я непроизвольно начал танцевать придуманный когда-то Петей Наличем клоунский «танец на прямых ногах». Окружающие смотрели на нас с нескрываемыми улыбками, кто-то даже аплодировал, не попадая в ритм.

Так, в веселье и праздности, мы провели около часа. Потом некий Илья Яшин, о котором я ровным счетом ничего не знал, со сцены почему-то призвал всех идти на Лубянку. Толпа начала то ли бессмысленно расползаться, то ли организованно выдвигаться в сторону Лубянской площади. Мы весело и непринужденно двинулись к выходу с Чистых Прудов. Конечно, никто из нас толком не представлял себе, что будет дальше. Был обычный вечер, пьянка только начиналась, мы находились на хорошо знакомом и любимом нами алкогольном фарватере, а все злачные места Москвы по-прежнему были к нашим услугам. Мы не знали, что будет, да и не могли знать. Мы не знали, что Лубянская площадь уже оцеплена ОМОНом и что через сорок минут людей начнут арестовывать при выходе из метро. Мы не знали, что совсем скоро серые бронированные КАМАЗы расползутся по Москве, развозя «бескрылых двуногих» по тесным клеткам. И уж тем более, нам было неведомо, что Женя – Радист уже нашел в канаве новехонькую пачку электродов и вышел с ней на Мясницкую улицу.

РОЖДЕННЫЕ, ЧТОБЫ СТРОИТЬ.

Известно, что гастарбайтеры – парни не промах, но все же и они время от времени промахиваются. Иногда, вместо того, чтобы десантироваться в какой-нибудь крупный город, вроде Химок или Балашихи, они сбиваются с курса и прилетают ко мне на селигерскую дачу. Правда, пока никто из них не сумел приземлиться на мой участок, но зато они с успехом окопались у соседей.

Теперь на пленере с утреннего до вечернего клёва они стучат своими молотками, вгоняя упрямые саморезы в пенобетонные блоки. Они возводят удивительной кривизны стены, сложной геометрии которых завидуют последователи Лобачевского. Они мастерски сооружают вялотекущие кровли и мелодично скрипящие полы. Они проявляют безумную активность и берутся за любую работу, будь то рытье выгребной ямы, прореживание моркови или возведение храма. И хотя понятие «компетентность» проникая в их мозг, всегда мгновенно атакуется специальными антигенами, они хотят одного: чтобы у нас с вами был пусть и плохенький, но все же кров.

Что ж, возможно, когда-нибудь кто-то из нас оглянется на свою жизнь, закусит малосольным огурцом и подумает с нежностью и благодарностью: «а ведь, похоже, ребята старались не зря!» Что же, когда-нибудь это произойдет, когда-нибудь, но не сегодня.

Сегодня же, когда мы с Никульшиным строим на моем участке и за его, разумеется, деньги гостиницу «Шалаш-камыш» (она же «Отель у погибшего альпиниста»), мы обходимся, если можно так сказать, собственными силами. Ведь посудите сами, если дом все равно будет построен «через жопу», то почему бы не сделать его самим? Впрочем, все вышло не так уж плохо.

Над проектом работали, по самым скромным прикидкам, одних только архитекторов не менее трех штук! В ночь со среды на пятницу были сделаны чертежи. Потом Никульшин разметил площадки. Потом ребята из молодежного движения «окоп-блиндаж-строй» вырыли нам траншеи и яму для септика. Потом Никульшин проложил коммуникации и закопал траншеи. Потом нам привезли заказанные накануне дачные бытовки. Никульшин раскопал траншеи и переложил коммуникации. Потом закопал. Потом строительная бригада, возглавляемая моим другом Женей, сделала террасы и навесы. Никульшин снова что-то раскопал. Оказалось, что он подводит канализацию и водоснабжение. Тут было важно ему не мешать, и я пошел тянуть электрические кабели.

В общем, два месяца работы и мы имеем три двухместных номера, кухню с видом и раздельный (как цвета Beneton до объединения) санузел с душем и стиральной машиной. Об архитектуре не говорю. По-моему, получилось, по меньшей мере, потрясающе.

Что же до стоимости такого чуда, то кто-то сказал нам, что если мы где-нибудь найдем материалы дешевле, чем в Леруе, то будем прокляты. Такие проблемы нам были ни к чему, и мы просто постарались купить все, что увидели на полках этого магазина. И вот всего-то на всего шесть грузовых рейсов из Москвы в Осташков и Никульшин полностью разорен. Неплохой результат, я считаю!

Сейчас работы еще не закончены, но уже понятно, что в общих чертах все получилось. Гастарбайтеры робко выглядывают из-за соседских заборов и с недоумением разглядывают нашу постройку. Похоже, она постепенно сводит их с ума своими вертикальными колоннами и горизонтальными настилами. Правда, при строительстве мы применили технологию «Stealth», так что «Шалаш-Камыш» нельзя толком разглядеть ни с подъездной дороги, ни с воды, да и Радиолокационная система управления вооружением «БАРС» находит его только с грехом пополам.

Словом, скоро открытие. Всех потенциальных жертв нашего гостеприимства, прошу не молчать. Пишите, задавайте вопросы, уступайте дорогу спецтранспорту и ведите себя хоть как-нибудь и необязательно хорошо!

Remember

 

У вас было много хорошего в жизни? Вспомните об этом немедленно. Вспомните все, что доставляло вам радость, делало счастливым. Вспомните тех людей, с которыми вам было хорошо. Всех тех, кто ушел из вашей жизни. Всех тех, кто все еще в ней. Вспомните те моменты, которым вы удивлялись, по поводу которых недоумевали. Вспомните все, что было в первый раз. Вспомните, как полюбили кого-то, вспомните тех, кого любите до сих пор. Вспомните, как первый раз оказались одни и как осознали это. Вспомните, чего вы боялись, и чего больше не боитесь. Вспомните, от чего бежали и что встречали лицом к лицу. Вспомните, чего пытались достичь, и в чем своевременно разочаровались. Вспомните все свои хорошие дни, вспомните ночи. Вспомните, как в первый раз заблудились в тумане, как впервые покинули родной город. Вспомните, как однажды проснулись с кем-то рядом, и как это было странно. Вспомните свои мечты. Вспомните море, которое подмывало песок у вас под ногами. Вспомните горячий асфальт, по которому шли босиком. Вспомните дождь и объятья, вспомните вкус вина и запах травы. Вспомните книги, вспомните слезы. Вспомните все прекрасное, что случалось с вами. Вспомните все это, и больше не забывайте.

А пока вы работаете над этим заданием, я пишу новый рассказ. Обещаю, что он пополнит списки хороших воспоминаний.

МЕЛАНХОЛИЯ.

Диме Иванову.


Я скручусь узлом, уподобясь гадам,
исключу себя из всего, что рядом.
Человек есть разность пустого места
и т.н. души, что не так уж лестно.
За окном темно и, наверно, лужи.
Пустота внутри – пустота снаружи.


Я не стану проще и, увы, моложе.
Мне бы плюнуть в спину, получить по роже,
мне бы стать в ряды, чтоб губами к горну…
Мне бы просто встать, не наевшись дёрну.
Или выйти утром, только солнце встанет,
чтоб найти карниз, где меня не станет.


Но инстинкт спасает, а время лечит.
Не лишусь ни жизни, ни дара речи.
Залечу я раны цветочным мёдом
пополам со жгучим, конечно, йодом.
Я забуду все, а когда забуду,
прикушу язык, впрочем, нет, не буду.


Я пойму себя и еще кого-то,
и поймет меня этот самый кто-то.
И тогда ко мне, как к владельцу боли,
повернется жизнь, пожелает коли
показать лицо, обзаведшись осью,
а не зад свиной и не морду песью.

Отдых в Венеции–миф или сказка?

Говорят, будто я вернулся с Венеции отдохнувшим. Все верно. Ничто так не способствует отдыху, как здоровый сом. Да, да, нормальные шутки кончились.

 

Отдых на кладбище после посещения могилы Бродского. Проснулся без шнурков с семьюдесятью пятью центами в ладони.

 

На острове Мурано мне наконец-то удалось сфотографировать свои ноги!

 

Колодец давно пересох! Кто ж знал!

 

Ожидание принцессы затянулось.

 

Московский год равных возможностей не прошел в Венеции незамеченным. Теперь специально для малоподвижных групп населения все Вапоретто оборудуются полом.

 

Когда придем, говорят, тогда и придем. Жди.

 

Пару раз мне так и не удалось доползти до гостиницы. Но я был не один.

Вылет перенесли на два с половиной часа. До момента, когда я опоздаю на рейс оставалось еще три.

ПРО СВОБОДУ, ВОСПИТАТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ И МОЗГОВУЮ АКТИВНОСТЬ.

Большинство людей ничуть не умнее шерстяных рейтуз. Причем с их головным мозгом, в принципе, все в порядке – он у них есть. Проблемы начинаются дальше. Дело в том, что неизбежно возникающие нейронные связи формируются в их головах совершенно случайным образом. В итоге, эти граждане воспринимают мир, как совокупность ничем не связанных странных и необъяснимых явлений. Одно явление сменяется другим, потом третьим и черт его знает, каким будет следующее. Такой подход из вежливости принято считать мистическим, но я по привычке называю его идиотским. Думаю, примерно также видит Мир мой пес. Он, конечно, далеко не глуп, но ему все же запрещено получать паспорт и голосовать за Президента. Но что нельзя собаке, то можно человеку и наоборот. В итоге, четвертого марта т.н. мистики снова решили, что страной должен править Путин Вор Владимирович, а собаки безнаказанно продолжают метить улицы нашей многострадальной Родины. Впрочем, я не об этом.

Сейчас мне ненадолго придется углубиться в то, что называют Историей, но вы не пугайтесь. Далеко я не пролезу. Дело в том, что когда я был чуть моложе, и у меня еще не было живота и этих прекрасных мешков, которые ныне заменяют мне нижние веки, я преспокойно жил в СССР. Со мной по соседству там проживали совершенно разные люди, об одном из которых, в общем-то, я и хочу рассказать.

Этого человека зовут Тамарой Михайловной, и неспроста. Все дело в том, что имя Тамара она получила при рождении, а отец ее был Михаилом. По крайней мере, напрашивается именно такой вывод. Короче, она была и осталась бабушкой небезызвестного Антона – друга моего затянувшегося детства. Каждое лето Антон приезжал к ней на каникулы, и я не оставался в стороне. Так сложилось, что приезда Антона с нетерпением ждал весь двор. И как только с северной стороны нашего дома исчезал последний сугроб, а деревья вместо характерного стука начинали производить тихий шелест, прохладный весенний воздух наполнялся Предвкушением!

Предвкушали мы, разумеется, не столько приезд самого Антона, хотя и его тоже, сколько момент, когда распахнется филенчатая дверь квартиры двадцать четыре дома номер три по улице Микрорайон, и Тамара Михайловна впервые после долгой зимы пригласит нас поиграть в саранчу, то есть выпить весь ее чай и съесть все дрожжевые лепешки. Но этим, конечно, удовольствие не исчерпывалось. Штука в том, что Тамара Михайловна всегда казалась мне не совсем обычной бабушкой.

Обычные бабушки заботятся о своих внуках, оберегают их от всевозможных опасностей и ради этого постоянно врут им же во благо. Они знают, что Мир жесток и несправедлив, но почему-то считают, что это знание станет для ребенка тем приятнее, чем старше он будет на момент его приобретения. Они стараются по возможности максимально продлить период нашего трогательного беспомощного щенячества, отказывая нам в праве принимать ответственные решения. На их фоне дедушки, конечно, сильно выигрывают, но о дедушках будет отдельный рассказ.

Давно известно, что мотивированные безграничной любовью бабушки запрещают внукам шляться по заброшенным стройкам, ползать по сырым подвалам, блуждать по топким болотам и подниматься на высокие плоские крыши. В своей искренней заботе они не знают пощады и не скупятся на пряники и кнуты. На прямой вопрос относительно устройства радиоприемника или женской мочеполовой системы у них всегда находится мудрый, уклончивый и ничего толком не объясняющий ответ. Они безумно любят своих внуков и считают это лучшим оправданием принимаемых ими воспитательных мер. Они далеко не всегда понимают, что происходит, но всегда знают, как надо поступить. Но Тамара Михайловна действовала по-другому.

Она, напротив, всегда знала, что происходит в умах пришедших к ней подростков, и этим по возможности старалась ограничиваться, предоставляя нам полную свободу в практическом применении ее знаний. К примеру, услышав, что мы собираемся играть в прятки в подвале ее дома, она напутствовала нас фразой: «Антоша, помни, что я тебе рассказывала про электрические кабели и расскажи остальным». А когда у нас завязался бессмысленный спор о том, что такое девственность и каким образом девочки ее лишаются, она снисходительно улыбнулась и в течение десяти минут подробно рассказала нам что и к чему. Короче, мы ей верили.

Ее квартира была для нас той частью Мира, в которой царили Свобода и Знание. Она никогда не наказывала Антона и нас, его друзей, за очевидные проступки и жестокие поступки. Она никогда не ругалась и не навязывала свою волю. Она просто рассказывала, как устроен Мир, и что нужно делать в зависимости от того, чего мы хотим от него получить. Саша, говорила она, ты дурак и дураком останешься, поэтому найди себе умную жену и слушайся ее во всем. Артем, ты наглый и самоуверенный. Из-за этого у тебя будут проблемы. Тебе придется нести ответственность за свои слова и поступки. Привыкай. Антон, ты ленивый и криворукий, так что тебе нужно получить хорошее образование и работать головой. Мальчики, я говорю вам, как будет, а вы думайте, что делать.

В итоге детство прошло. И хотя купленный мною на прошлой неделе игрушечный автомат заставляет в этом усомниться, календарь легко докажет справедливость первого утверждения. В общем, детство действительно прошло, а потом прошло еще пятнадцать лет прежде, чем я снова встретился с Тамарой Михайловной. А случилось это так.

Иванов сказал, что продолжит сдавать мне свою московскую квартиру пока не будет выбран новый Президент РФ. Сами понимаете, что в такой ситуации я как никто был заинтересован во втором туре. Зная на что способен Вор, чтобы подтвердить свой статус альфа-самца, я решил зарегистрироваться наблюдателем от Михаила Прохорова и прийти на свой избирательный участок с красивым бейджиком на груди. Все это я выполнил со свойственными мне наглостью и самоуверенностью, что было сразу отмечено членами комиссии. Они так и сказали, мол, этот точно не наш. Я возразил, что родился и вырос вон в том доме, и для убедительности ткнул пальцем в первое попавшееся окно. Меня молча зарегистрировали, но, кажется, не очень-то поверили в мою «генетическую» связь с родным городом. Но, как говорят в Осташкове, не суть.

В общем, участок открылся в восемь, как и было предначертано. Я занял свое кресло и стал наблюдать. И вот проходит несколько часов, и я с ужасом понимаю, что практически во всех бюллетенях, которые мне удается увидеть, птичкой отмечена пятая графа. Сухая прозрачная старушка опускает в урну листок за Путина, мрачный рабочий со станции – за Путина, нагловатый охранник из бара – за Путина, школьная уборщица – за Путина и даже какой-то малолетний щеголь тоже опускает за Путина! Мое настроение становится в обратную зависимость от количества увиденных бюллетеней. Я чувствую, как Любовь и Разум покидают этот Мир, и остается лишь тоскливая бессмысленная пустота. И вот когда я уже начинаю искать в карманах плаща свою одиннадцатидюймовую палочку из остролиста, собираясь произнести заклинание Патронуса, председатель комиссии нарушает траурную тишину участка:

– Оль, в списках для голосования на дому здесь Коломиец Т.М., третий дом, двадцать четвертая, Микрорайон. Расшифруй инициалы, пожалуйста.

– Тамара Михайловна – отвечаю я механически, неожиданно ощущая вкус дрожжевых лепешек.

– Спасибо – говорит в мою сторону председатель – Оль, гляди ка и правда наш.

Короче, когда три симпатичные девушки отправились с переносными урнами по квартирам, я, пользуясь своими официальными полномочиями, увязался следом. Точнее, я погрузил их в свою машину и сел за руль. Так по моим расчетам было быстрее. Передвигаясь по обледеневшим колдобинам округа, мы посетили одиннадцать квартир. Перешагивая через чужие пороги, я жалел лишь о том, что наблюдателю не полагается иметь противогаз, кислородный баллон и химзащиту. Понятно, что раз человек голосует на дому, то он по каким-то причинам неспособен добраться до избирательного участка. Но у меня благодаря обонянию сложилось впечатление, что некоторые избиратели не в состоянии дойти даже до собственной уборной.

Большая часть из этих граждан вообще плохо понимала, что происходит. «Что это?» – Вопрошала слепая старушка, глядя мимо бюллетеня в стол. – «Где здесь за Путина?». «Простите девочки.» – Говорила другая – «У меня руки не двигаются, поставьте галочку за Путина». «Посмотрите, что делается!» – сетовала третья – «Всю страну разворовали! Раньше хоть что-то было, а теперь! Сплошное ворье кругом! Где поставить, чтобы за Путина? Ему я верю! Он нас понимает!»

Дебил Леша, которого я знаю с детства, не может самостоятельно решить, сесть ему сейчас или лечь. Лобные доли его мозга не пожелали родиться на свет вместе с ним. Добрые люди выдали ему паспорт. Ответственные девушки положили перед ним бюллетень и обвили его пальцы вокруг шариковой ручки. Все. Еще одна пятая графа отмечена галочкой. Нестарая еще женщина после двух инсультов может только тихо мычать и с надеждой смотреть на старика-мужа. И вот слезы глухого отчаянья стекают по ее щекам на стол туда, где лежит бюллетень с закорючкой напротив фамилии «Путин». «Глупая она у меня» – извиняется муж и решительно голосует за Зюганова. Я испытываю одновременно радость скромной победы и сильнейшее отвращение к происходящему.

Словом, два часа прошли, как один. Мы обошли десять квартир, и нам оставалось именем закона открыть последнюю, одиннадцатую дверь. Я стоял напротив этой двери, с трудом припоминая, что еще минуту назад умел дышать. Старая филенчатая дверь, заботливо обожженная паяльной лампой, дверная ручка в виде головы льва, знакомые металлические цифры «два» и «четыре» неожиданно сделали меня легче на пятьдесят килограммов и младше на пятнадцать лет. Я мгновенно перестал быть наглым и самоуверенным Наблюдателем с бейджиком и обратился восторженным подростком, явившимся за своей привычной порцией Свободы и Знания. «Здравствуй, Артем» – сказала мне Тамара Михайловна, когда я переступил порог. – «Кушать будешь?».

Она голосовала на кухне, куда и пригласила девочек с урной, предложив им печенье. Я, сославшись на сытость, остался в маленькой прихожей оглядываться по сторонам и предаваться неожиданно болезненным воспоминаниям. Это музей, думал я. Музей моего детства. Старый телефонный аппарат, деревянная вешалка, портрет домового над входом, свет из окна и даже запах – все это драгоценные экспонаты, за которыми добросовестно ухаживали, ожидая нечастых, но желанных посетителей. Пока происходил процесс голосования, я стоял почти не шевелясь, боясь притронуться к чему бы то ни было. Мне казалось, что где-то там обязательно должна быть табличка с надписью: «Детство Артема. Руками не трогать». Но еще больше я боялся другого.

Я боялся, что те Разум и Свобода, о которых я упоминаю здесь в третий раз, покинули этот дом вместе с моим безвременно ушедшим детством и со способностью Тамары Михайловны самостоятельно ходить в магазин. Если бы я считал, что молитва может что-то изменить, в тот момент я бы молился, чтобы Тамара Михайловна сделала выбор так, как учила меня: осознанно и свободно. Я бы не стал просить у Всевышнего многого – пустой пятой графы было бы более чем достаточно. Но на этот раз, как, впрочем, и всегда до этого, Тамаре Михайловне было угодно развеять мои глупые мальчишеские опасения.

– Поздравляем! – Сказали мне девочки, когда я, пообещав хозяйке вернуться на следующее утро, вышел на лестничную площадку. – За «твоего» проголосовала.

– Это хорошо. – Скромно ответил я, чувствуя, как в Мир неотвратимо возвращаются Разум, Любовь и Гордость.

Утром я вновь постучался в ее дверь. «Что-то ты ко мне зачастил» – Сказала она, после чего снова попыталась меня накормить. Я ограничился двумя чашками «музейного» кофе и долгим разговором. Узнав, что я был Наблюдателем от Прохорова, она сочувственно произнесла: «Эх, хоть бы он выпустил Ходорковского». Тогда я рассказал, что на нашем с ней участке совершенно законно победил Путин. На это она, помолчав, возразила, что мне обязательно нужно бросить всю ту ерунду, которой я занимаюсь (имея в виду архитектуру), и выучиться на повара. Также мне было сказано, что я уже старый и через два года буду неспособен удовлетворять женщин, поэтому мне нужно срочно жениться и нарожать кучу детей.

Догадавшись о том, что я не люблю разглядывать чужие семейные альбомы, Тамара Михайловна показала мне лишь одну фотографию Антона с новорожденной дочерью. Узнав же, что я пишу стихи,  прочитала наизусть несколько замечательных стихотворений, написанных когда-то ее ухажером и посвященных, разумеется, ей. «Ты всегда был наглым и самоуверенным, а мог бы стать поваром» – сказала она мне на прощанье. Когда же я попытался возразить, добавила – «Артем, я говорю тебе, как есть, а ты думай, что делать».

И вот теперь, когда мистически настроенная часть Русского Народа (она же серая и невежественная) утвердила на престоле слезливого царя, мне действительно приходится серьезно думать, как быть дальше. Вступить ли в безымянную партию Прохорова? Заняться ли бессмысленной агитацией? Уехать ли из страны? А, возможно, мне действительно пора стать поваром, жениться на какой-нибудь милой брюнетке и  “настрогать” несколько Артемовичей и Артемовн?  В общем, жду предложений. Я все.

День взятия Сычевки эгейн.

Вот, как говорится, и наступило восьмое марта. Снова. Я сижу на даче в упоительном одиночестве и пишу этот текст. Чтобы мне было веселее, хмурые усатые мужики в синих ватниках отключили в деревне весь электрический свет. Теперь лишь острая потребность в солнечной радиации заставляет меня надеяться на безоблачное будущее. Компьютер работает от генератора, который неведомым мне образом превращает обычный высокооктановый бензин в фейсбук и твиттер.

Полчаса назад дом окружили соседские собаки, похоже скоро будут “брать”. Я пытался их сосчитать, но они все время передислоцируются. Хитрая тактика. Рыжий кобель начал внаглую рыть снег на куче песка. Думаю, он нашел идеальное место для ДЗОТа! Я бы ему показал, где зимуют хилые селигерские раки, да жаль, что из оружия у меня только батон вареной колбасы.

На улице минус семь, в доме - те же семь, но с обратным знаком. Холодная у меня дача. Впрочем, если разобраться, то никакая это и не дача вовсе. Ведь слово “дача” подразумевает, что ее кто-то кому-то дал, то есть подарил. Следуя этой логике, место, где я нахожусь, стоит называть взячей. В общем, холодная у меня взяча.

Когда я встал, чтобы подбросить дров в печку, рыжий кобель завыл песню Цоя “Дальше действовать будем мы” и поднял заднюю лапу. Похоже, мне-таки придется нанести упреждающий удар колбасой, иначе “Сычевка” будет взята ценой потери не только этой колбасы, но и девственной белизны окружающего меня Мира.

А Мир действительно ничего себе. Покой и Воля. За окном много воды в твердом и порошковом состоянии. Рыбаков на льду не видно - видимо, уехали за подарками, ведь в этом месяце обычный женский день считается международным!

Между тем, собаки окопались по-настоящему. Из окопов торчат только уши. Слышны отрывистые команды, струится то ли дымок из цигарок, то ли пар из пастей. Две пегие сучки, кажется, начали визгливо скандировать: “не забудем, не простим!”, но их никто толком не поддержал. Вот, думаю, люди уже, поди, забыли, какой ценой восьмого марта 1942 года была взята Сычевка, а собаки помнят.

Говорят, что одиозные Клара Цеткин и Роза Люксембург ничего о Сычевке не знали, и назначили свой праздник именно на восьмое ноль третьего просто так, без особой злобы, исходя из своих чисто суфражистских представлений о справедливости. И теперь мне на ум приходят замечательные строки Александра Сергеевича Поэта: “ах, обмануть меня не трудно, я сам...” И действительно сейчас, когда все деревенские мужики уехали в райцентр за праздничными безделушками, я, находясь в окружении, вынужден сам расхлебывать заваренную этими бабами кашу, ибо помочь мне некому.

Между тем, собак становится все больше. Подтянулись еще два звена. Пора, видимо, реализовывать мой Колбасный Блицкриг, прыгать в тачку и гнать до райцентра - там сегодня дискотека. В общем, пока я еще жив, спешу поздравить всех биологических женщин с праздником “восьмое марта”, то есть с международным женским днем взятия Сычевки! По традиции желаю всем любви и множественных оргазмов. Я настаиваю. Ура!

ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ ВСЕХ, КОГО АРЕСТУЮТ ПЯТОГО МАРТА.

В своей жизни я голосовал дважды. Первый раз это случилось в двухтысячном году, и мне за это дали шоколадку. Второй раз это произошло спустя одиннадцать лет, и мне дали трое суток.

Когда я ехал на митинг пятого декабря, я, конечно, не знал, что меня ждет. Я вообще-то не люблю митинги. Я не кричал, не протестовал и не нарушал закон. Но, однако же, меня повязали, судили и «закрыли». Все это, разумеется, было весьма неожиданно.

Скоро новые выборы, и история готова повториться. Уверен, что пятого марта может произойти что-то похожее на декабрьские события. В связи с этим, мне захотелось написать инструкцию для всех, кто не собирается отсиживаться на родной кухне, когда волна чудовищных фальсификаций перенесёт Путина из Белого Дома в Красный. Итак.

1. ПОДГОТОВКА К МИТИНГУ.

1.1. Собираясь на митинг против состоявшихся фальсификаций на выборах президента РФ, надейтесь на лучшее. Возможно, события примут такой оборот, что надежда - это единственное, что поможет вам держаться на плаву ближайшие несколько суток. Правда, помимо этого вам пригодятся некоторые осязаемые вещи.
1.2. Наденьте теплые подштанники и брюки без ремня (потом объясню зачем). Это в равной степени касается и мальчиков, и девочек, хотя девочек «закрывают» гораздо реже, ведь в Спецприемнике нет женских камер.
1.3. Также стоит обуть ботинки без шнурков. «Липучки» или «молнии» вполне подойдут.
1.4. Возьмите с собой два мобильных телефона. Причём, один может быть неисправен, а второй мобильник должен быть маленьким и хорошо держать заряд. Не забудьте также зарядное устройство. Следует на всякий случай сразу отрезать «вилку» и зачистить контакты, ведь заряжать аппарат вам, скорее всего, придется от лампочки.
1.5. За спиной у вас должен быть рюкзачок. В нем вы понесете деньги, носки и не забудьте спальный мешок.
1.6. Вместо паспорта берите его копию. Лучше, если она будет заверена нотариально. Никаких других документов брать не следует.
1.7. Не забудьте хорошие книги и сигареты. Они пригодятся. Поверьте.

2. КАК ВЕСТИ СЕБЯ НА МИТИНГЕ.

2.2. Кричите, что вам вздумается, но не оскорбляйте полицию. Помните, что подавляющее большинство полицейских тоже не голосовало за Путина.
2.3. Выпейте весь коньяк до прохождения рамок металлоискателей. Иначе его могут отобрать, хотя содержание металла в коньяке преступно мало.
2.4. Не совершайте противоправных действий. Если вы нарушите закон, то впоследствии не сможете аргументировано отставить свои гражданские интересы в Европейском Суде.
2.5. Не поддавайтесь на провокации Яшина. Он знает, что делает, вы – нет. Вообще, не поддавайтесь ни на какие провокации. Выполните этот пункт, и, возможно, данное руководство вам не понадобится.
2.6. Избегайте столкновения с полицией. После окончания митинга, идите домой или в бар. Обходите стороной все кордоны. Выбирайте нестандартные пути обхода. Помните, что при входе в метро вас тоже могут «принять». Избегайте толпы и тесных пространств.

3. ЗАДЕРЖАНИЕ.

3.1. Если неприятностей избежать не удалось (что весьма вероятно, раз вам пригодилось это руководство), помните, что большую часть времени полиция все же выполняет очень важную и неприятную работу по обеспечению общественного порядка. Именно эти люди борются с той преступностью, которая ежедневно угрожает нашему с вами здоровью и благополучию. При этом менты не так глупы, как хотят казаться. Не верьте им. Они – хорошие актеры. Можно решить, что полиция настроена против вас, но это не совсем так. Поэтому общаясь с ментами, будьте вежливы и рассудительны. Проведите с ними, наконец, ту разъяснительную работу, которая заставит их задуматься о реальном положении вещей. Они умеют слушать и понимать, ведь это часть их профессии.
3.2. ОМОН – дело другое. ОМОНовец – человек тупой. Он послан на землю, чтобы быстро и бездумно выполнять приказы начальства. Не разговаривайте с ним (он значительно глупее вас) и не пытайтесь ему сопротивляться (он значительно сильнее). Не вздумайте оказывать сопротивление – это очень неприятная статья. Помните, что когда Россия станет парламентской республикой, ОМОН будет выполнять ваши приказы. Короче, ОМОНовцы нам еще пригодятся.
3.3. В автозаке, как правило, темно и душно. Не пытайтесь знакомиться с собратьями по несчастью. Вам все равно придется делать это снова, когда включится свет. Время путешествия до ОВД – время хороших политических шуток и анекдотов про ментов.
3.4. Помните, что при «посадке» в автозак, личные вещи не изымаются. Поэтому хорошо, если в одном из ваших телефонов окажется GPS-приемник. Тогда вы сможете держать друзей и родственников в курсе относительно вашего перемещения, а также рекомендовать водителю пути объезда московских пробок.
3.5. Если вы невнимательно читали часть первую настоящей инструкции, то, возможно, взяли с собой лишние вещи. Например, оружие или наркотики. Избавьтесь от них. Оставьте все ненужное под скамьей, на которой сидите. Поверьте, никто не будет искать хозяина забытых вещей. У ОМОНа другие задачи.

4. ОВД.

4.1. Спокойно дайте себя «оформить». Поймите, карусель уже раскрутилась, и вы не сможете ничего сделать. Сохраняйте достоинство и будьте предельно честны. В Страсбурге, лет через пять, вам все это зачтется.
4.2. На вас будут оформлены два протокола. Один – о задержании, другой – об административном правонарушении. Если вы считаете себя невиновным, то ничего не подписывайте! Пусть полицейские ищут понятых, и пусть понятые подписывают все это за вас. Помните, что законных оснований удерживать вас, у полиции нет. После составления протоколов сразу требуйте их копии на руки. Вам, конечно, постараются отказать, но вы не останавливайтесь. Менты уважают настойчивость.
4.3. До официального допроса не сообщайте о себе ничего, кроме записанного в копии вашего паспорта. Будьте вежливы и требуйте служебные документы у всех сотрудников полиции, которые решили с вами общаться. Записывайте их имена, звания и номера «значков».
4.4. Помните, все происходящее менты воспринимают также негативно, как и вы. Их тоже все это достало. Они тоже не спали ночь. У них тоже есть дети, невесты и более важные дела. Они, в конце концов, тоже проголосовали за другого кандидата! Дело в том, что в ОВД у ментов свободы не больше, чем у вас. Они такие же заложники ситуации. Помните об этом, и ведите себя соответственно.
4.5. Сразу напомните сотрудникам полиции, что по закону они обязаны официально уведомить вас относительно причин задержания в течение трех часов с момента самого задержания. Не удивляйтесь, если получите эту информацию лишь через сутки. Менты тоже люди и закон для них не писан.
4.6. Во время «оформления», пока все остальные задержанные пыхтят, вынимая шнурки из ботинок и ремни из брюк, спрячьте меньший из своих мобильников в носок. Демонстративно откажитесь сдать неработающий телефон, согласившись с требованием полицейских вынуть из него батарейку.
4.7. Попробуйте прикинуться тяжело больным. Боль в области печени вполне подойдет. Правда, скоро по вызову приедут настоящие доктора, и ваши актерские способности будут очень востребованы. Хорошо, если вы, к примеру, умеете блевать кровью. Тогда вас увезут в неотложке, и вы избежите дальнейших мучений.
4.8. Если вы оказались плохим актером, то вас до утра поместят в КПЗ, предварительно выгнав оттуда бомжей и шлюх. Порадуйтесь, что ваша гражданская позиция хоть кому-то даровала сегодня свободу.
4.9. Если вам удалось пронести в камеру телефон, попросите друзей принести еду и питье. Помните, что воды на планете Земля много, поэтому вам нужен, в основном, яблочный сок. Также стоит предупредить друзей, что любая еда из Макдональдса будет расценена вами, как сигнал к окончанию дружбы.
4.10. Несмотря на то, что вы оказались в замкнутом пространстве в очень интересной компании, не расслабляйтесь. Не ведитесь на эту «замануху». У вас еще будет время пообщаться со своими новыми друзьями, среди которых будут депутаты, музыканты, художники, историки, поэты, преподаватели и другие рассерженные горожане. Просто достаньте спальный мешок (вам разрешат взять его в камеру) и постарайтесь уснуть – день предстоит нелегкий.

5. ДОПРОС.

5.1. Утром вас, возможно, поведут на допрос. Помните, что пока вы спали, произошел т.н. пересменок. То есть утром вас встретят незнакомые вам полицейские. Не ерепеньтесь. Войдите в их положение: у них начался обычный трудовой день, а тут вы со всеми вашими политическими проблемами! Аккуратно проведите и с ними разъяснительную беседу.
5.2. Скорее всего, вас начнут запугивать. Не ведитесь. Менты просто выполняют приказ, и, поняв всю бесперспективность своих действий, обязательно изменят тактику. Вас будут пугать увольнением с работы и отчислением из ВУЗа. Остроумно намекните им, что это именно вы платите полицейским зарплату. Пусть знают, кто здесь Босс.
5.3. Честно расскажите, что произошло, но не грубите. Знайте, что перед вами не человек, а мент. Помните, что все, сказанное вами, может и будет использовано против вас в суде, куда ментов, увы, не пускают тем более, если они захотят свидетельствовать в вашу пользу.
5.4. Если в КПЗшной компании есть свидетели вашего задержания, заранее договоритесь с ними о показаниях. Мельчайшая несогласованность в них, может сыграть решающую роль при вынесении приговора. Правда, строгость самого приговора от этого никак не зависит, но вам просто может стать неловко, когда судья укажет вам на подобные разногласия.
5.5. Еще раз повторяю: не подписывайте ровным счетом ничего, даже собственную предсмертную записку!
5.6. Вероятно, вас захотят дактилоскопировать. Это незаконно. Тут поступайте, как хотите. В принципе, процедура интересная. И потом, она вам ни чем не грозит: ваши «пальчики» никогда не попадут в базу МВД, т.к. такой базы, по-видимому, до сих пор не существует. Развлеките себя разговором с сотрудницами полиции. Проведите с ними разъяснительную беседу.

6. СУД.

6.1. Вам сильно повезет, если вас направят в Басманный Районный Суд. В принципе, он ничем не хуже любого другого, просто это неплохой бренд. Готовьтесь к тому, что вам предстоит провести в ментовском автобусе много времени, ведь суды будут переполнены. Потратьте это время с пользой: познакомьтесь со своими новыми друзьями. Вам предстоит еще много лет вместе «поднимать Россию с колен».
6.2. Если вы прилежно выполнили все пункты данной инструкции, то у ворот суда, сопровождающие вас менты, успеют проникнуться к вам искренней симпатией и сочувствием. Воспользуйтесь этим. Пусть вам разрешат курить в автобусе и смотреть новости, в которых, впрочем, про вас не скажут ни слова. Разочарованные этим фактом полицейские захотят обсудить политическую ситуацию с вами. Не будьте косноязычны.
6.3. Перед тем, как войти в зал суда, следует узнать, что означает термин «ходатайство». Это знание, возможно, определит вашу судьбу.
6.4. Если вы не ищете знакомства с Яшиным, Навальным, Немцовым и другими завсегдатаями Спецприемника №1, то сразу требуйте у судьи отложить рассмотрение вашего дела до заключения договора с адвокатом. Если относительно вас не было отдельной разнарядки, то уже вечером вы сможете выгулять свою собаку. Правда, через неделю вам снова придется явиться в суд, но к тому моменту все камеры Спецприемника будут уже заняты, и вы отделаетесь штрафом в пятьсот рублей.
6.5. Вполне вероятно, что вам откажут в вызове свидетелей (задержавших вас ментов) и адвоката. Помните, что большинство российских судей – продажные сволочи. Не оправдывайтесь перед ними. Не создавайте для них видимость законности. Все происходящее с вами – акт вопиющего беззакония. Ваши слова для судей ничего не значат. Правда, если решите высказать им всю правду, готовьтесь к тому, что получите максимальную меру – пятнадцать суток.
6.6. Вероятно, судьи будут с вами торговаться через своих посредников – ментов. Вам будет предложено признать свою вину (как правило, по статье 19.1 п.3) и уйти со штрафом. Если виновны – признавайтесь. Если нет, то придется прислушаться к собственной совести. В этом случае, рекомендую вспомнить известное правило: «делай что должно, и будь, что будет».
6.7. В эти два дня, неизбежно следующие за выборами, суды будут завалены работой. Поэтому судьи могут также предложить вам двое суток ареста, чтобы вы не писали жалобы и апелляции. А поскольку, эти двое суток вы уже отсидели в КПЗ, то сможете отправиться домой. Правда, для этого вам опять же придется признать вину в несодеянном. В этом случае, вы не сможете обжаловать решение суда в Европе. Короче, смотрите предыдущий пункт.

7. СПЕЦПРИЕМНИК.

7.1. В Спецприемнике №1 живет собака Маруся, которая злобно рычит на всех «новичков», но на самом деле – добрейшей души «человек». Не бойтесь ее. Она – ваш четвероногий друг, который ровным счетом ничего не знает о политической ситуации в стране.
7.2. Вас тщательно обыщут, поэтому с работающим мобильником, возможно, придется расстаться. Будьте изощрены. Положите телефон, скажем, в ботинок, ибо ботинки снимать не придется – вы же не на международный авиарейс собрались!
7.3. Сотрудниками Спецприемника будет составлена подробная опись обнаруженных при вас вещей. Помните, что в камеру вам не позволят взять молоко, кисломолочные продукты и вареную колбасу. Полиция не умеет бороться с поносами.
7.4. В камере вас ждут две новости: одна хорошая, другая, разумеется, чуть хуже. Первая в том, что вы попали в компанию десяти интеллигентных, воспитанных людей с высшим образованием и бесконечным количеством занятных историй. Вторая – вам придется справлять нужду практически на глазах у всех, т.к. толчок в камере заменяет тривиальная дыра в полу. Слабым утешением может служить тот факт, что и Яшин, и Навальный, и Лимонов, и Немцов, и все, все, все пользовались теми же удобствами до вас. Возможно, это как-то вас расслабит.
7.5. В камере с вами могут оказаться не имеющие отношения к политике люди. Они, как правило, сидят за управление автомобилем в нетрезвом виде и целыми днями играют в домино. Проведите с ними разъяснительную беседу. Помните, что они тоже хотят жить в другой России.
7.6. В какой-то момент в камере вам может стать скучно. Рекомендую попроситься работать на кухню. Там всегда нужны руки, тем более что народу сильно прибавится. На кухне вы будете иметь возможность общаться с обитателями других «хат», а не только с вашими соседями по камере. В среднем работа на кухне может развлекать вас пять часов в день.
7.7. Вот еще одна хорошая новость: вас будут кормить. При этом еда сильно приправлена бромом, поэтому о сексуальных желаниях можете не волноваться. Их не будет.
7.8. Отсидев свой срок, обнимите встречающих вас друзей и не сдерживайте слезы. Они вам больше не пригодятся.
7.9. Подробно напишите о том, что произошло с вами, как минимум в своем блоге. Возьмите на вооружение девиз: «ничего не бояться и не молчать!»
7.10. После того, как «откинетесь», свяжитесь с одной из правозащитных организаций. Там вам расскажут, что делать дальше и оформят все необходимые документы для подачи иска в Европейский Суд.

Удачи всем, и до встречи в свободной России! Аминь.